А старая община – это готовый источник кадров для крупных сельхозхозяйств, которые, благодаря передовой агрономии и сельхозтехнике, позволят собирать урожаи с десятины в два-три раза большие, чем сейчас собирают общинники на своих наделах. Именно при них нужно создавать машинно-тракторные станции, у которых и частники начнут со временем арендовать технику, тракторы, чинить свои собственные, когда ими обзаведутся. И элеваторы, и консервные заводы, – все это будет привязываться к крупным сельхозхозяйствам. К их организации можно будет и иностранный капитал допустить. Пускай крупное германское юнкерство не зарится на Малороссию как на главного конкурента или объект военного захвата, а само приходит сюда со своей агрокультурой. Нужно дать им налоговые льготы, гарантии, чтобы кайзер и рейхстаг поняли, что с нашей помощью продовольственная безопасность фатерлянда будет обеспечена.

Вдумайтесь только, немцы собирают у себя в три-четыре раза больше зерна с десятины, чем у нас! И при этом в малых хозяйствах там жнут до сих пор серпом… Конечно, с ростом производительности крестьянского труда количество потребных рабочих рук на селе будет уменьшаться. Но для городских заводов, которые нам через пару лет надо будет строить десятками, а лет через пять-семь – уже сотнями, эти высвободившиеся на селе люди будут крайне необходимы.

– Значит, там… в вашей истории, Петра Аркадьевича…

– Да, увы. В Киеве, осенью 1911-го, когда крупным хлеботорговцам надоело его…

– Нет. Не надо об этом пока. Главное, что я в нем не ошибся. Могучий он человек. И знаете что, Михаил, если вы не возражаете, давайте-ка мы пока на эту тему закончим. С меня на сегодня уже хватило. Понимаю, что вы устали очень, но все-таки попрошу: вы мне тезисно постарайтесь набросать на бумаге то, что вы мне сегодня и вчера рассказали, чтобы я мог хорошенько подумать по каждому пункту. Совсем не хочется ошибаться. Совсем…

– Обязательно сделаю… Однако можно я закончу свою мысль, ваше величество?

– Конечно. Слушаю, Михаил.

– Вам необходимо не откладывая брать под контроль земство. Не на словах, на деле. И взваливать на земские органы решение крестьянского вопроса наравне с правительством. Кроме Петра Аркадьевича, я прошу вас вызвать князя Вяземского. Он – лучшая кандидатура из всех имеющихся. Если во главе Земства вам удастся поставить его, при Столыпине во главе правительства и Дурново в роли начальника полиции, все предпосылки к недопущению назревающей смуты на селе у России будут.

– Хоть и обижен князь на меня, но раз вы говорите…

– И, кроме того, государь, не плохо бы было заручиться еще и поддержкой графа Льва Николаевича Толстого. Или хотя бы разъяснить ему суть задуманного в отношении села, для начала. Несмотря на его странности последних лет, авторитет в обществе у него огромный.

– Думаете, он поймет? Сомневаюсь я очень. По-моему, это все уже старческое…

– Полагаю, что попытаться стоит.

– Ну, что с вами поделаешь. Значит, поедем в Ясную Поляну в ближайшее посещение Москвы. Вызывать сюда человека в таких летах – неправильно.

* * *

С этого дня дело, наконец-то, пошло на лад. Осознав мрачные перспективы политики «страуса на троне» и уяснив, что уже к 1920-м годам в мире не останется ни одной неограниченной монархии среди развитых стран, Николай скрепя сердце решился на введение основ парламентаризма.