Из западни - Александр Чернов (2021)

Причем последней каплей, добившей его нет-нет да и прорывавшиеся сомнения, стал приватный разговор с Менделеевым в середине мая, когда они тет-а-тет обсуждали перспективы реформы образования. Вызванный императором на откровенность, Дмитрий Иванович спокойно и рассудительно констатировал, что неограниченная, самодержавная власть подходила лишь для управления в массе своей серым и необразованным обществом. Но сейчас к станку или за сельскохозяйственный комбайн людей тупых и безграмотных уже не поставишь. Да и управление механизмами броненосца или авто не доверишь. Равно как их строительство и обслуживание. Поэтому без резкого повышения образовательных стандартов дальше России не прожить. А грамотным подавай свою долю участия в управлении страной. Грамотных так просто уже не задуришь.

Из имевшихся вариантов трансформации общественного устройства России после углубленного обсуждения с Банщиковым всех плюсов и минусов с точки зрения сохранения правящей династии, естественно, Николай решил остановиться на германском образце монархического парламентаризма. Что изначально и прогнозировал Вадик.

Глава 3

На войне как на войне

Владивосток. Японское море

Апрель – май 1904 года

Платон Диких по въевшейся привычке мгновенно проснулся от еле слышной трели первой боцманской дудки, свиставшей к побудке. Выработанная за долгие годы службы автоматика рефлексов сработала: он попытался нашарить концы, поддерживающие койку, и вскочить. Однако ударился правой рукой о переборку, левая схватила воздух, а его макушка ткнулась во что-то жесткое. Откуда-то сверху раздалось сонное чертыхание. Открыв глаза, Платон осознал, что пробудился на нижней койке четырехместной каюты. С левой стороны доносился храп его сокаютника, как он теперь вспомнил, такого же прапорщика по адмиралтейству, из бывших штурманов дальнего плавания…

После неожиданно пышной встречи «корейских» на вокзале, увидев свое будущее место службы и тускло поблескивающий казенник новенького, еще пахнущего заводской смазкой десятидюймового «чуда», он почти «впал в изумление». А утро одного из последующих дней принесло ему еще больший сюрприз. Тогда, после подъема флага, он уж было собрался идти в свою башню, но его перехватил командирский вестовой с приказом «одеться по первому сроку и ждать каперанга Беляева в катере через двадцать минут».

Платон тяжело вздохнул, решив, что прибыл наконец постоянный командир башни, которую он уже привык считать своей, а он вызван для «передачи дел» новому начальнику, и побежал переодеваться. На пристани их ожидала пролетка. Платон, повинуясь взмаху руки командира, уселся на облучке вместе с кучером.

– На Светланскую, угол Посьетской. К заведению портного Ляо, – прозвучала команда, и пролетка тронулась.

Когда они подкатили к портновской мастерской, известной как своими ценами, так и отличным качеством работы, Беляев, выйдя из экипажа, приказал Платону следовать за ним и ничему не удивляться. Быстрым шагом они прошли через зал внутрь мастерской, где моряка немедленно окружили двое портных, заставили снять бушлат, рубаху и брюки, после чего начали споро снимать с него мерки.

– Чтобы через четыре часа готово было, – сказал Беляев, – Доставите в Морское собрание дежурному офицеру, а все остальное к вечеру на крейсер. На дежурном катере будут ждать.

– Не извольте-с беспокоиться, господин капитан первого ранга, – сказал старший из мастеров. – Обязательно успеем, не в первый раз.

– Ну что ж, Платон Иванович, теперь поехали дальше, – сказал Беляев, когда изумленный до невозможности Платон оделся, – теперь нам с тобой в Первую гимназию.

Перед гимназией их дожидался смутно знакомый молодой лейтенант в сопровождении трех человек, одетых в выходную форму железнодорожных машинистов.

«Кажется, благородие с „Варяга”», – припомнил Платон. Двое путейских выглядели лет на тридцать пять – сорок, а один, помоложе, под тридцатник.