Мир для его сиятельства. Записки начинающего феодала - Сергей Кусков

Эммануэль мой не то, что друг, но, скажем так, хороший собутыльник. Был. Рикардо тогда делал первые шаги взрослой жизни — потоптал Марину, съездил в турне в Таррагону, и, вернувшись, посвятил себя бабам и алкоголю. Под «бабами» тут понимаю не служанок, а вполне себе благородных баронетесс. У него даже условная «невеста» была, натуральная блондиночка (он любил блонди, и мне эта его страсть передалась), с которой в итоге так и не получилось. В смысле дать — дала, получилось, и давала не раз, но затем её быстро сбагрили замуж за другого отцового барона, чтобы я (Рикардо) на неё не сагрился и на самом деле не женился. У бати на меня другие планы были. Красивая девочка, Ричи её до победного (до проклятия Анабель) с теплотой вспоминал, но жениться реально на ней и не думал. И вино в те времена лилось мягко говоря рекой. Эммануэль был из чуть более старшего поколения: если Рикардо наших девятнадцать-двадцать, то Ворону — тридцать. Но что значат эти десять (местных шесть-семь) лет на совместной пьянке?

Его родители умерли ранее. Мать давно, а отец — где-то за года полтора до последней эпидемии. И он как единственный сын встал во главе баронства, «забив» на развлечения. Пил со мной, но только когда бывал в Пуэбло, а бывал там нечасто и в основном по делу. Скучно с ним пить стало, чел только о делах и думал, очень небогатое у него баронство. Ричи это было не в кайф, но сын графа, отнёсся с пониманием. И тёплые воспоминания и хорошее отношение к сему сеньору у него остались.

Удочки и черви были куплены у сидящих тут же на берегу мальчишек лет восьми (наших лет, я по-прежнему не могу оценивать возраст людей в местных годах и не скоро научусь) за серебрушку, то бишь за сотню ассов. Состояние по крестьянским меркам! Парнишки тут же бросились домой, споря, как разделить монету, ибо сомневаюсь, что в деревне монеты по пятьдесят ассов в изобилии. Наживив червяка, забросил крючок на середину речки.

Это была не Светлая — та осталась южнее. Другая мелкая речка, впадающая западнее в ещё одну мелкую речку, которая в итоге станет достаточно большой и понесёт свои воды к несвятой святой. Но вот засада — они все несудоходны. Тот отрезок пути, где могут пройти лодьи с воинами, в самом устье, нам никак погоду не сделает. Придётся на своих четырёх до самого конца шкандылять. Но то, что река мелкая, меня не расстраивало — наоборот, был счастлив вот так посидеть, порыбачить, отдохнуть душой. Был бы май — искупался бы, но пока вода ещё холодная.

— А ты умелец! — кивнул Ворон на мою удочку.

— А то! Вольдемар научил. Сын графа должен уметь выжить в диких условиях, мало ли что приключится в жизни? Присоединяйся, научу плохому.

— Плохому? — Он фыркнул. — Почему?

— Ну, так это же крестьянский труд. Для крепостных. Нет?

— Первые апостолы рыбаками были, — парировал собеседник. — И не стеснялись этого. И нам господь не велел стесняться.

— Ну, раз рыбалка — занятие koshernoe, тем более присоединяйся, — хмыкнул я. — Бери червячка. Да-да, доставай, пальчиками. Не брезгуй, рыбы говорят, что червяк — это вкусно, и без него ловиться не желают.

— Рыбы говорят… Скажешь тоже! — Ворон усмехнулся, но поборол брезгливость, вытащил червя из оставленного мальчишками глиняного горшка, накрыв его затем камнем, как было до этого. — Рикардо, ты изменился, — констатировал он.

— Да ладно, это так кажется, — парировал я. — Просто ответственность свалилась, как и на тебя в своё время. Люди меняются.

— Значит то, что про тебя говорят… Что ты где-то там побывал, в другом мире?..

Я вздохнул и пожал плечами.

— Давай про это потом расскажу. Вечером. За кубком хорошего вина, если конечно оно у тебя найдётся.

— Как не найтись! — расплылся он в улыбке. — Дальше что?

— Дальше червяк у тебя сейчас сам с крючка сорвётся и уплывёт. Рыба его, конечно, скушает, и тебе за это «спасибо» скажет, но тебе легче не будет.

— А как надо?