Мир для его сиятельства. Записки начинающего феодала - Сергей Кусков

— Всё! Разговор окончен. Город закрыт до тех пор, пока вы не поймёте, что я муж, а не мальчик, и не сдадите мне меченых камрадов. Против вас я ничего не имею. Всего хорошего.

Когда сеньоры свалили, я ещё долго ходил по дому злым. Наконец решил прошвырнуться, заодно проверить, как там дела с пленными при облаве.

— Олаф, поехали. В дороге поговорим. Бери товарищей, — бросил я, идя переодеваться.

Разговора с Олафом до сих пор не получилось. Просто меня постоянно дёргали, по самым разным вопросам. В итоге мужики проскакали со мной весь день, но, в общем, они не жаловались.

Пакгауз в порту ещё работал — не всех из него отфильтровали. В двух соседних пакгаузах, частично чем-то заполненных, заседало сразу четыре «тройки».

— А всего их создано семь, — объяснил представитель магистрата, обслуживающий сие судебное новообразование.

— Как разбойнички, колятся? — усмехнулся я.

— Кто как, — смутился он. — Кто-то сразу в галерники идёт. Кто-то отпирается, хотя на роже написано, что душегуб. Кого-то отпустили — не при чём, под облаву за компанию попал.

— Список таких есть?

— А то! — гордо вскинулся служака.

— Подготовь список, кому из них нужна медицинская помощь… Услуги лекаря, — поправился я. — Оплачу. — Средневековье подразумевает пытки. Невиновен? Трибунал это поймёт. Это только в книжках про святую инквизицию подводят к тому, что абсолютно все приговоры — липа, и под пытками любой себя оговорит. Если задать такую цель — да, оговорит. Но на самом деле, если дело не политическое, давать такие установки — напрасный перевод ресурсов, нафиг не нужно. А потому под честными пытками ты скорее всего получишь честную картину, как всё было. Большинство обывателей под пытками… Говорит правду. Обмануть палача очень сложно. И невиновных (если нет команды сверху) всегда и везде выпускали. И тут их выпускают.

— Нет, не так! — вскинулся я. — Пошли к ним кого-то лично и скажи, что они могут прийти ко мне, я их вылечу. У меня дома есть эльфийская лекарка, и тех невиновных, кто от пыток потерял здоровье, поставит на ноги. Граф Пуэбло суров и жесток, но справедлив.

— Воистину, сие верно! — Служака уважительно склонил голову. — Дай бог вам здоровья, ваше сиятельство!

Что могу сказать по заседанию «троек»? Скучно. С сеньором Лопесом было веселее, там меня воспринимали малолетним чудилой и ставили на место. Здесь и ко мне уже отношение адекватное, и суд ведётся над гопниками, отморозками и душегубами. В основном. Моих интересов и политики в заседаниях «троек» не было. А значит приговоры на самом деле адекватные, которые выносят граждане Магдалены гражданам Магдалены. Правы они, нет, осуждают ли они невинных, отпускают ли виновных — это меня не касается, это внутреннее дело бурга. Я лишь покорно подчинюсь вынесенным приговорам и заберу приговорённых бандюганов с собой — строить дорогу. Бургомистр Варг об этом уведомлен, причём я даже не стал утруждать себя личным посещением и отправил «договариваться» Алькатраса. В кавычках потому, что Варг не может отказать, так как король имеет в виа долевое участие, а значит каторга может считаться аналогом галер и королевских рудников. Правда, после строительства каторжан Магдалены, кто останется жив, придётся вернуть — не мои личные зэки, королевские, ну так я не жадный. Не для себя их набрал, а для дела, и никто ничего предъявить не сможет.

И как только разложился поговорить с «сионскими мудрецами», завалившись в одну из полупустых припортовых таверн (город закрыт, клиентов почти нет; нам были рады, как родным, но одновременно нас же тут сказочно ненавидели и не считали нужным своё «фи» скрывать). Вот как только мы туда завалились и мужики разложили пергаменты, в таверну забежал один из отроков:

— Вашсиятельство! Беда! В порту беда!

— Что такое? — подорвался я, стул за мной упал, издав неприятное «бымц».