Освободительный поход - Александр Михайловский, Александр Харников (2019)

– Да уж, более ста лет прошло, а ничего не поменялось… – тихо произнес Вождь и уже громче добавил: – Но об этом мы поговорим в следующий раз, а сейчас я попрошу вас, ваше высокопреосвященство Сергий, донести до Архиерейского Собора информацию о том, что произошло в Минске, о высказанной здесь позиции советской власти по отношению к Русской Православной Церкви и о том, какого отношения мы ждем от священства к тем, кто ведет враждебную деятельность против советского государства. Это же касается и так называемой русской православной церкви за рубежом. До тех пор, пока эта церковь будет выражать враждебность по отношению к Советскому Союзу, мы также будем поступать с ее представителями как с врагами народа. На войне, как говорится, как на войне. Если же у вас возникнут какие-либо вопросы, которые можно разрешить в рабочем порядке, то вот сидит майор госбезопасности товарищ Карпов, который с этого дня будет вашим ангелом-хранителем в органах советской власти. Если что-нибудь понадобится, обращайтесь. На этом все свободны, кроме товарищей Берия, Антоновой и Османова, которых я попрошу остаться.

* * *

31 декабря 1942 года. Поздний вечер. СССР. Ивановская Область пос. Чернцы, спецлагерь НКВД № 48 для пленных немецких генералов.

Генерал-полковник Эрвин Роммель.

Лагерь НКВД для наших пленных генералов, куда я попал после своего злосчастного пленения под Сумами, очень хорошо охраняется. Два кирпичных строения (двухэтажное, в котором мы живем и одноэтажное, где располагаются хозяйственные службы и столовая) со всех сторон окружены колючей проволокой, за которой растет густой лес. И это несмотря на то, что на самом деле наш лагерь расположен на окраине крупного села, о существовании которого напоминает торчащий над верхушками деревьев луковицеобразный купол русской колокольни. Как нам сказали, до войны эти здания являли собой санаторий для русской рабочей аристократии. Охрана, помимо предотвращения возможных побегов, не допускает наших контактов с местным населением. Ну да не очень-то и хочется этих контактов, потому что оно, это местное население, настроено к нам очень недружелюбно. За все сотворенное солдатами фюрера на русской земле при случае могут и кулаками по лицу настучать, несмотря на то, что в этом селе остались только дети, старика да бабы. Русские бабы, как оказалось, даже опаснее русских мужиков, потому что мужик, убедившись в своей победе, отойдет в сторону, а толпа баб будет исступленно рвать когтями уже мертвое тело, разбрасывая в стороны кровавые лохмотья.

Но несмотря на все это, режим нашего содержания довольно мягкий. Особенно если сравнивать с нашими лагерями для пленных русских командиров. Пленных тут никто не избивает и не пытает. У каждого из нас имеется денщик из числа пленных немецких солдат. Обычно это тот, кого позволено выбрать из доступного контингента. Готовят тут тоже неплохо. Старожил этого заведения, Гейнц Гудериан (один из первых, кого удалось зацапать Крымскому Мяснику) рассказывал, что сначала поварами тут были русские. Но после того как летом в русских степях подверглась разгрому целая итальянская армия, русских поваров убрали, заменив выходцами с Аппенинского полуострова, которых прислали вместе с целой толпой итальянских генералов.