Освободительный поход - Александр Михайловский, Александр Харников (2019)

Из глубины обороны гулко грохотали пушки-гаубицы МЛ-20 и А-19. С ближних к противнику позиций, почти с переднего края, тяжело кашляя, били по врагу тяжелые и сверхтяжелые минометы калибром сто двадцать, сто шестьдесят и двести сорок миллиметров. С пронзительным воем в сторону врага отправляли снаряды смонтированные на шасси ленд-лизовских «студеров» реактивные установки БМ-8, БМ-13 и БМ-32. Снаряды последних по большей части несли напалм, из-за чего сверху на немецкие окопы и блиндажи лились потоки горящего, отвратительно воняющего адского студня. Даже капля этого липкого зелья, стоило ей попасть на человека, прожигала тело до костей. Поскольку немецкие укрепления в основном были деревоземляными, построенными на торфянистой почве, то применение по ним напалма вызвало ужасающие разрушения и потери в живой силе. С некоторой натяжкой такую бомбардировку можно было считать применением оружия массового поражения.

За два часа, отведенных на артподготовку, Артиллерийский корпус резерва Верховного Главнокомандования своими тяжелыми орудиями способен смолотить в пыль и не такую оборону. Ирония судьбы заключалась в том, что треть его орудий – это тяжелые германские гаубицы 15 cm sFH 18, захваченные Красной армией во время летнего разгрома группы армий «Юг». Конечно, по дальности и кучности стрельбы данное изделие было несравнимо хуже пушки-гаубицы МЛ-20, и значительно тяжелее только что начавшей поступать в войска новой корпусной гаубицы Д-1. Но дареной пушке в ствол не смотрят. У Красной Армии нет никаких причин привередничать до тех пор, пока советская промышленность не восполнит потери начального этапа войны, или, по крайней мере, не закончатся запасы трофейных боеприпасов. Есть даже какой-то шик в том, что из немецкой пушки велся огонь немецкими же снарядами по немецким же солдатам.

Пока тяжелые батареи в полной темноте вели огонь по заранее разведанным и пристрелянным целям, из советских окопов ловко выбрались солдаты-саперы, волоча за собой пусковые короба противоминной системы «Тропа». Если по мощности заряда эта система местного производства не уступала оригиналу из будущего, то дальность прямого выстрела у нее была меньше, потому-то и запускать ее следовало от края минного поля. Артподготовка – это как раз то самое время, когда в немецких окопах солдаты не ведут наблюдение за нейтралкой, а сидят в укрытии и молятся своему арийскому богу, чтобы в этот блиндаж не прилетел русский шестидюймовый гостинец, ибо такого «подарка» не переживет даже добротный командирский блиндаж.

Установив пусковые контейнеры «Тропы», саперы подсоединили к ним провода и тихо, пока их никто не заметил, поползли обратно на исходные позиции. И это было опасным занятием, ибо шальные недолеты случались с завидной регулярностью, но ведь кто-то должен делать это. Впрочем, поскольку как раз в этот самый момент передний край гитлеровцев обрабатывали охотящиеся за дзотами 240-мм минометы (прямое попадание из которых могло запросто разворотить даже самую прочную железобетонную конструкцию), засевшему на той стороне врагу было совсем не до русских, ползающих по нейтралке.

В ночь перед началом операции генерал Горбатов прибыл на НП 6-й гвардейской стрелковой дивизии 48-й армии. Этот наблюдательный пункт он выбрал потому, что 6-я гвардейская располагалась на острие главного удара фронта. Это именно через боевые порядки этой дивизии планировалось вводить в прорыв механизированный корпус ОСНАЗ генерала Лизюкова, переформированный из 5-й танковой армии, прошедшей обкатку летними боями…

Генерал усмехнулся. Новенькие, еще пахнущие краской и заводской смазкой танки и прочие боевые машины сами по себе еще не делали лизюковцев механизированным ОСНАЗом. Хотя сейчас они были значительно лучше тех коров на льду, какие представляли их себя мехкорпуса довоенного формирования. Тем не менее они все равно еще не дотягивали до высоких стандартов того механизированного ОСНАЗа, которым командовал генерал Бережной.