Освободительный поход - Александр Михайловский, Александр Харников (2019)

Генерал-майор Хмелев начал говорить. И повествование его было столь подробным и даже в какой-то мере эмоциональным, что Сталину казалось, будто он сам при этом присутствует… В кабинете Верховного заревело разорванное пушечными трассами, изляпанное куполами парашютов и пронизанное дымными хвостами горящих самолетов огненное небо над Пенемюнде. Так же, как и четыре месяца назад, советские и германские летчики сошлись в ожесточенном сражении, выясняя, кому из них суждено господствовать в небе, а кому догорать на земле или, упав в воду, идти на морское дно. Ощетинившиеся белыми пушистыми веревками пушечных трасс, огрызались огнем изъятых на шведских заводах сорокамиллиметровых счетверенных «Бофорсов» линкор «Октябрьская Революция», а также крейсера «Максим Горький» и «Киров». От бешеного темпа стрельбы на палубе образовывались завалы из стреляных гильз, и матросы сгребали эти звенящие груды за борт обычными деревянными лопатами, предназначенными для уборки снега. Не отставали от них и корабли из будущего, встречающие германские самолеты огнем универсальных пушек и мелкокалиберных зенитных автоматов. В сторону пытающихся прорваться к кораблям в плотном строю германских бомбардировщиков время от времени стартовали зенитные ракеты. Но такие удары принимали на себя только очень крупные и компактные бомбардировочные формации.

В воздухе господствовали советские истребители: юркие и маневренные Як-3, с легкостью заходившие в хвост «мессерам», и тяжелые, хорошо вооруженные и имеющие мощный мотор Ла-5ФН. Отдельной изюминкой были появившиеся в воздухе на второй день битвы ленд-лизовские «Бостоны», за счет своего бомбардировочного происхождения имевшие вчетверо больший боекомплект на одну пушку ВЯ-23, чем штурмовики Ил-2. Конечно, «Бостоны», в свою очередь, требовалось прикрывать от «мессершмиттов», «хейнкелей[31]» и «фокке-вульфов». Атакуя с выгодных ракурсов, когда самолеты противника створятся между собой, компактные группы «Бостонов» открывали пушечный огонь с дистанции более километра, и, не входя в сферу огня бортовых стрелков, плотными потоками пушечных трасс буквально распиливали девятки «юнкерсов» и «хейнкелей».

Но с небес падали не только немецкие самолеты, и поэтому воду под местом схватки резали десятки советских торпедных катеров и СВП, занимающиеся сбором «одуванчиков». Впрочем, из воды они подбирали всех, независимо он национальной и государственной принадлежности. Только судьба у советских и немецких пилотов была разная: одни после обследования в медсанбате должны были вернуться в родной полк, а другие – до конца войны отправиться в лагерь военнопленных. Торпедные катера и суда на воздушной подушке подобрали почти сотню советских и пять сотен немецких летчиков, в основном членов экипажей сбитых бомбардировщиков. Значительную долю среди них занимали пилоты-инструкторы учебных бомбардировочных групп, которых сдуру послали в этот безнадежный налет, лишая бомбардировочные эскадры люфтваффе даже намека на будущее.

Впрочем, подобрали из воды далеко не всех. Кто-то ушел на дно вместе с самолетом, потому что был убит или ранен, кто-то по той же причине утонул, даже сумев выброситься с парашютом, а кого-то ветром отнесло на близкий берег, где его опять же ждало спасение или плен. К вечеру третьего дня ожесточение сражения стало ослабевать, потому что у сторон (в первую очередь, у немцев) стали банально заканчиваться самолеты, которые можно еще было бросить против наглых большевиков.