Освободительный поход - Александр Михайловский, Александр Харников (2019)

Он, Горбатов, за эту войну два раза имел дело с генералом Бережным и его головорезами. Первый раз – на Северо-Западном фронте в феврале под Старой Руссой, перед Ленинградско-Псковской операцией, когда рейд тогда еще по сути экспериментальных механизированных бригад Бережного и Катукова подрезал гитлеровскую группу армий «Север», что привело к ее разгрому, снятию Блокады Ленинграда и освобождению части советской Прибалтики. Второй раз вместе они работали на Брянском фронте в мае, когда фронт и только что переформированный из бригады мехкорпус ОСНАЗ громили 2-ю танковую армию немцев. Тогда Бережному тоже сопутствовал успех, враг был разгромлен и бежал, а по итогам операции образовался Брянско-Орловский выступ, ставший причиной разгрома группы армий «Юг» во время попытки летнего немецкого наступления.

Впрочем, если корпус Лизюкова будет хотя бы вполовину так же успешен, что и корпус Бережного, то солдатам группы армий «Центр», избиваемым сейчас советской артиллерией, точно не поздоровится. Им, внезапно разбуженным буйством русской артиллерийской стихии, и сейчас крайне невесело, а вскоре станет и совсем кисло. Впрочем, пока у немецких солдат, засевших по ту сторону фронта, страха было больше, чем реальных потерь. Разумеется, за исключением тех, что попали под удар тяжелых реактивных и минометных снарядов, снаряженных напалмом. От адского жара горящей огнесмеси и едкого удушливого дыма не спасают никакие окопы и блиндажи, а на технике от попавших на нее липких брызг огня начинает плавиться металл. К тому же эта дрянь не тушится ни водой, ни песком, и единственный способ бороться с огнем – это просто дать выгореть тому, что уже горит, убрав подальше все ценное. Впрочем, напалм применялся далеко не везде, а только по особо важным целям. Таковыми, как правило, были ключевые железобетонные доты шверпунктов (захват которых обычно стоил нашим войскам большой крови), а также командные пункты немецких полков и батальонов.

Но вот советская артиллерия перенесла огонь вглубь германских позиций, и на линии фронта наступила тишина. Лишь жирный черный дым с пляшущими языками адского пламени указывал на пункты вражеских позиций, удостоившиеся особого внимания советского командования. На участке прорыва взлетела красная ракета, над русскими окопами раздалось громовое «ура»; в предутреннем мраке, слепя глаза немецким пулеметчикам, ярким светом вспыхнули десятки зенитных прожекторов, и немецкая пехота густо полезла из всех щелей в переднюю траншею, отражать атаку злобных русских Иванов.

Но это была лишь провокация, потому что атакующие цепи оказались соломенными чучелами на длинных шестах, поднятыми сидящими в глубоких окопах советскими солдатами. И стреляли немецкие пулеметы в белый свет как в копеечку… Так продолжалось минут пять, после чего огневой вал вернулся на немецкие позиции и бушевал там еще минут тридцать.

Когда канонада еще раз переместилась в немецкие тылы и на переднем крае наступило неверное затишье, сработали вынесенные вперед пусковые контейнеры системы «Тропа». Взлетели ракеты, шнуры с зарядами легли поперек минного поля, потом еще раз грохнуло со страшной силой, и все – приходи, кума, любоваться. После того как рассеялись облака дыма и поднятой взрывами пыли, к проделанным проходам в минных полях двинулись имеющие экзотический вид танки прорыва[32], а за ними трусцой бежала одетая в полушубки русская пехота, в большом количестве вооруженная едиными пулеметами и ручными гранатометами.

Когда над горизонтом взошло красноватое неяркое зимнее солнце, советские войска успели прорвать две линии траншей и вели бои на третьей. Горбатов докладывал, что прорыву очень помогли самоходные сверхтяжелые минометы «Тюльпан», которые в случае обнаружения какого-нибудь неучтенного немецкого дота или дзота подъезжали к месту событий и несколькими снайперскими выстрелами объясняли немцам, насколько они неправы.

* * *