Начало - Игорь Валериев (2019)

– Уговорил, черт речистый. Меня самого вот такая жаба душит! – я развел руки в стороны на всю ширину.

– Какая еще жаба? – удивленно уставился на меня Антип.

– Да хворь есть такая, называется «грудная жаба». Это когда сильно болит в груди и человеку кажется, что он дышать не может. Вот и я, как подумаю, сколько всего придется бросить, ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу.

– Ну тогда, Ермак, меня жаба больше твоей душит! – хохотнул Тур. – Коней берем?

– Берем, берем. Давайте быстрее.

Управились где-то за час. Под вьюками оказалось шесть коней. Из самого ценного, кроме золота, нашлись в одном из шалашей два полных ящика с патронами к «Гевер 88», каждый на полторы тысячи штук. Можно сказать, что минимум полторы тысячи рублей на патронах наше подразделение сэкономило. Эти патроны в трофеи не пойдут, иначе меня жаба задушит точно. Поэтому надо думать, где запрятать то, что в трофеи сдавать не будем. Вернее всего, придется по перелескам с какой-нибудь тройкой обогнуть станицу и попрятать все на моем хуторе, и только после этого всем отрядом входить на улицу Черняева. Решив этот важный для моей жабы вопрос, я выбрал в трофеях крепкий кожаный мешок, наполнил его маслом и пошел выполнять еще более грязную работу войны.

– Ермак, зачем ты это делаешь?

Бледный как полотно Дан смотрел, как я отрезаю у очередного трупа хунхуза правое ухо и закидываю его в мешок. Хорошо, что он не видел, как я в шалаше отрезал голову предводителю бандитов и упаковал ее в этот же мешок, погрузив в кедровое масло, которого много нашлось на кухне. «Дичаю… – думал я про себя при той процедуре. – Бошку главарю отрезал как цыпленку, никаких особых переживаний. Хотя такая практика совсем недавно присутствовала в боевых действиях на Кавказе».

– Для отчетности, Дан, – ответил я, закинув последний трофей в мешок. – Вряд ли нам поверят, что мы двадцать шесть бандитов убили и при этом никто из нас даже не был ранен. Трофеи мы собрали, конечно, знатные, но доказательства нужны.

– Какие-то они зверские, доказательства, – высказался подошедший Тур, судорожно дернув кадыком.

– Мне дед рассказывал, – завязывая мешок, ответил я, – что во время войны с черкесами на Кавказе, которая закончилась всего-то тридцать лет назад, была такая негласная традиция – «с черкесами по-черкесски». Черкесы любили своим врагам головы отрубать, а потом хранить их как знаки своей доблести. Глядя на них, кубанские казаки и солдаты-линейцы, убив горца, отрезали тому правое ухо или большой палец правой руки, на котором обычно черкесы носили кольцо – золотое, серебряное, медное или железное, чтобы взводить тугие курки своих кремневых ружей. А если же удавалось убить влиятельного горца – главу отряда или князя противника, то отрубали и голову напоказ, как трофей.

– Не может быть, – не поверил Дан.

– Деду об этом кубанцы рассказывали, с которыми они вместе воевали во время Венгерского похода, – продолжил я. – Правда или нет, но с их слов, сам барон Засс, командующий Кубанской линией, поддерживал черкесский обычай отрубать у мертвых неприятелей головы. А на нарочно насыпанном кургане у Прочного Окопа, где штаб линии располагался, постоянно на пиках торчали черкесские головы, и бороды их развевались по ветру.

– Что-то слабо верится в эти ужасы, – поддержал Дана Тур.

– С волками жить – по-волчьи выть. Правда – неправда! Я вам сколько уже говорю, что война – это грязь и вонь! Мне, думаете, приятно уши да бошки резать? Да я чуть не переблевался!

– Ладно, Ермак, остынь. Надо, значит надо. Ты командир, тебе решать! – Тур примирительно поднял ладони перед собой вверх.

Покончив с трофеями, собрали всех коняшек и двинули в обратный путь, подбирая «зверские» трофеи. На переправе, где устроили засаду, остановились только затем, чтобы пополнить мешок ушами хунхузов и обрушить на их трупы песчаный откос берега, под которым их сложили. Чем меньше следов, тем лучше.