Начало - Игорь Валериев (2019)

Ночь прошла спокойно, и с утра, когда только забрезжило, наш караван двинулся скорым маршем дальше. Оставалось каких-то тридцать верст до станицы, при этом почти пятнадцать из них по удобному берегу реки Источная, от которой до станицы пара верст оставалось. Уже к вечеру в первых сумерках вышли к озеру Большое, где нас ожидала нежданная и, можно сказать, неприятная встреча. И это когда вдали уже виднелись дома станицы.

«Хреново, – думал я, покачиваясь в седле в такт шагам Чалого. – И надо же было в трех верстах от станицы встретиться на тропе с отцом Лешего, который отправился на охоту! Теперь он с отрядом возвращается в станицу, а мы, точнее я, не успели спрятать некоторые трофеи. Ладно, с учетом суматохи, которая возникнет при нашем возвращении, заныкаю золото и патроны на дворе у Селеверстовых, потом перетащу к себе».

Въехали в станицу и направились к майдану у сборной избы, обрастая по дороге зрителями.

– Смотри, все на новых жеребчиках!

– Винтовки-то у всех какие-то не наши?!

– Двенадцать вьючных.

– А на волкушах кого везут, вроде бы все целые?

– Сумки переметные у всех набиты!!!

– Где они были?

Гул все нарастал. Когда въехали на площадь и разместили всех лошадей, вокруг нашего отряда в круге собралось больше половины населения станицы, а на крыльце сборной избы стояли атаман Селеверстов, старейшины Давыд Шохирев, Митрофан Савин и Иван Лунин, да отец Дана, приказный Данилов, который исполнял в станице должность писаря.

Выехав чуть вперед, я дал команду знаками «Внимание» и «В линию». Дождавшись, когда все казачата на лошадях выстроятся влево от меня в одну шеренгу, скомандовал: «Слезай». Сам соскользнул с седла, перебросил поводья через голову Чалого и шепнул ему на ухо: «Стой смирно». Казачата между тем также соскользнули с седел и застыли слева от своих лошадей по всем правилам устава строевой казачьей службы.

Я вышел перед строем и, тихо приказав стоять и ждать дальнейших распоряжений, развернулся кругом и направился к крыльцу сборной избы. Поднявшись на крыльцо, я склонился к уху Селеверстова:

– Дядько Петро, лучше не при всех докладывать!

Атаман внимательно посмотрел мне в глаза и, ничего не сказав, направился в сени сборной избы, а из них в приказную комнату. За ним потянулись старейшины, писарь, последним зашел я.

Селеверстов сел за свой стол и, дождавшись, когда старейшины разместятся на гостевой лавке, а Данилов за своим столом, мрачно произнес:

– Докладывай.

– Господин атаман, на третий день похода учебного отряда по маршруту станица Черняева – Зейская пристань после полудня на броде через Ольгакан головной дозор в лице Лескова Владимира обнаружил в зарослях таволги, которые росли вдоль реки шагах в двадцати от брода, мертвые тела молодой женщины с ребенком, двух офицеров и трех казаков.

Селеверстов и Данилов поднялись из-за своих столов, пытаясь что-то сказать, но тут раздался удар клюки об пол и жесткий голос старика Шохирева:

– Продолжай! А вы тихо там!

Я продолжил:

– Осмотр места преступления и тел убитых показал, что во время бивака двое казаков были зарезаны, один казак и офицер застрелены. Сопротивление оказал только старший по возрасту офицер, у него два огнестрельных и три ранения от холодного оружия. Женщину и ее, вернее всего, дочь лет десяти насиловали, пока они не умерли.

– И как ты это определил? – с какой-то неприятной ухмылкой поинтересовался Данилов.

– А ну помолчи! – повысил голос старейшина Лунин.

– Когда осмотрите покойниц, сами поймете! – продолжил я. – Нападение, судя по следам, совершило чуть больше десяти варнаков. На общем круге было решено их преследовать. Где-то в десяти верстах по берегу Ольгакан на север был обнаружен лагерь варнаков, рассчитанный на пятьдесят и более человек, в котором находилось двадцать шесть хунхузов.

– Вот ёк-макарёк! – это уже подал голос старейшина Савин.