Роза, мы переезжаем в новую штаб-квартиру в Ренне. Приеду в Париж, чтобы организовать поставки провианта. Единственное утешение в этом злосчастном деле — что я снова смогу тебя обнять.

Твой солдат Лазар

Воскресенье, 16 ноября

Лазар!

Понедельник

Лазар привез новости об Эжене. Я осторожно расспрашивала, не желая показаться назойливой.

— Ты не слишком его утруждаешь? Ему ведь не грозит опасность? Ест ли он? Присматриваешь ли ты за ним? — От этих мыслей я не спала ночами.

Ренн находится в самом сердце Вандейского региона. Я слышала рассказы о бушующей там гражданской войне — крестьяне и аристократы объединились против республиканцев. Мне было спокойнее, когда Эжен находился в Щербуре, где нам противостояли англичане. Не хочу, чтобы он воевал с французами. Это было бы неправильно.

Лазар смеялся, зашнуровывая панталоны.

— Разумеется, он у меня много работает. Конечно, ему грозит опасность. Это же армия!

— Но он еще мальчик.

— Неужели ты не видишь, что я горжусь им? И по-отцовски нежно забочусь о нем.

Это заставило меня умолкнуть. Отцовская забота?

Лазар беспомощно развел руками.

— Я полюбил твоего сына, Роза, — признался он. — Отношусь к нему, как к родному.

19 ноября

Лазар проводит дни на собраниях в Комитете общественной безопасности. Ночами же он бывает только у меня. Я жадно пользуюсь временем, которое он уделяет мне, мой голод неутолим.

20 ноября

Лазар уехал. Он приезжал всего на три дня, три бурных дня страсти и слез. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этим разлукам?

19 ноября 1794 года, Ренн

Дорогая мама, мы в Ренне, добрались пешком! У меня износились сапоги (прилагаю отпечаток моей ступни и мерку ноги для новой пары). У всех вши. По крайней мере, у меня нет чесотки. Устраиваемся в лесу. Вчера в городе убили нашего артиллериста. К нам относятся, как к врагам.

Тысячи поцелуев, твой сын Эжен

20 ноября

Компаньон гражданина Дюнкерка отправляется в Америку. Есть надежда, что он передаст письмо маме, поэтому я пишу и переписываю то, что она должна знать: что я вдова, что Гортензия и Эжен растут без отца, что все мы как-то держимся без средств к существованию.

Я так всем задолжала, что не знаю, к кому еще обратиться.

28 ноября 1794 года, Ренн

Роза, войска мои томятся, всем хочется скорее в бой. Они не видят славы в оливковой ветви.[71] Сабли, уверяю тебя, приносят героям больше славы.

Крестьяне хотят молиться своим святым. Неужели за это их нужно убивать? Политики в Париже считают, что крестьяне должны ходить в Храм Разума. Но кто знает, что творится в головах этих людей без твердых убеждений? Веру нельзя регулировать законами.

Как следствие, роялисты здесь пользуются поддержкой — потрясающе много людей надеется увидеть Мальчика на французском троне. Такая мысль мне отвратительна! За что мы воевали, за что страдали, если не за Свободу? Если Мальчика возведут на трон, меня отправят работать на конюшню.

Твой солдат Лазар

12 декабря

Днем ездили с Терезой смотреть ее деревенский дом, Ла-Шомьер, как она его называет. Дорога дальняя — это за городскими стенами. Тем не менее она собирается там жить. Ей нравится скромный вид этого жилища.

— Никто не может понять, что я в нем нашла, — говорит она.

Я была удивлена: у дома соломенная кровля.

— Он больше, чем кажется, — уверяет Тереза.

— Как бы то ни было, виды здесь хороши, — ответила я.

Дом расположен в дальнем конце Алле-де-Вев, недалеко от реки; рядом лес, вокруг поля, тут чувствуешь себя на свободе. Я закрыла глаза и вдохнула свежий холодный воздух. «Да, — подумалось мне, — я могу понять Терезу».

— В мой первый приезд сюда курица снесла яйцо на пороге. Это, несомненно, знак…

— Но знак чего? — спросила я, смеясь. Ибо Тереза видит знаки во всем.