Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

Перечитывала это письмо много раз. Я очень давно не получала вестей из дому, а это коротенькое послание меня только огорчило. Напишу домой, чтобы не отсылали сюда Мими, пока я не вернусь из Италии. Мы снова будем вместе, какое это счастье! Испытываю облегчение оттого, что она согласна приехать.

21 июня

— Брат Бонапарта, Жозеф, не сможет выехать раньше чем через шесть дней, — сказала я Баррасу.

— А он не объяснил вам почему? — усмехнулся Баррас, ища что-то в бумагах.

— Он лечится ртутью.

Я приподняла брови. Ртутью лечат сифилис.

— Слишком много резвился в городе — собирал впечатления для романа, который будто бы пишет. Но успеете ли вы собраться за шесть дней? Надо же будет подготовить соответствующий гардероб — каркас для кринолина и все остальное. Итальянцы в высшей степени провинциальны…

— Для кринолина?! Вы шутите.

— …раболепны, склонны следовать традициям, невежественны, суеверны. Доставайте свои старые корсеты. И турнюр.[88]

Я охнула: мои турнюры давно переделали в подушки!

— И не забудьте, мадам Бонапарт, красавица моя, — продолжал он, указывая на меня ножом для вскрытия конвертов, — всегда кладите носовой платок в рюмку — дамы там пьют только сок. — Я сделала недовольную гримасу. — А также не играйте в бильярд с мужчинами, не говорите с ними о финансах и политике. — Баррас открыл ящик стола, порылся в нем и снова сел, озадаченный. — Что я ищу?

— Что-то, имеющее отношение к Италии.

— Ах да! — Он вынул из ящика папку. — Я должен достать паспорта для вас, Жозефа Бонапарта, полковника Жюно и… для кого еще? Ах да, для того адъютанта, забавного малого, которого Тереза называет Умником. Финансовый агент — вы понимаете, кого я имею в виду. Все дамы от него без ума.

— От капитана Шарля? — Я как раз надеялась, что он сможет поехать с нами. — Он финансовый агент?

— О господи, неужели вы не знали? Впрочем, может быть, это надо было держать в секрете. Не помню, кто мне сказал. Он связан, кажется, с «Боден компани». Трудно представить, ведь он так молод… и такой весельчак.

Да уж, в самом деле весельчак!

— По крайней мере, Фортюне его не покусает. Даже моей собаке он нравится.

— Берете ее с собой? Жаль, что я поздно об этом узнал. Почему я вечно мечусь, вечно что-то делаю для Бонапарта? А, вот то, что я искал! Это письмо от самого прекрасного мужчины во Французской республике, от нашего генерала Лазара Гоша. Он требует разрешения приехать в Париж. — Баррас поднял письмо, и его лицо приняло недоброжелательное выражение. — Жаль, вас не будет в городе.

— Так вы проследите, чтобы подготовили паспорта? — сказала я, вставая.

— Вы покраснели! Простите меня? — Он расцеловал меня в щеки. — Ах, но вы прощаете мне всё, все мои грешки.

— На вашем месте я не была бы так в этом уверена, — заметила я, завязывая тесемки шляпы. И тут вспомнила, что надо бы улыбнуться.

23 июня

— Мадам, это… это!.. — Моя горничная буквально потеряла дар речи. — Это знаменитый генерал Гош. Сам Гош!

— Здесь? Не может быть, — сказала я, отбрасывая пуховое одеяло. Был почти полдень, но доктор Кюсе настоял, чтобы я подольше не вставала, набираясь сил перед путешествием. — Генерал Гош на юге. Его не будет в Париже до конца месяца.

— Пойду скажу ему, что его здесь нет. — От возбуждения Лизетт стала легкомысленной.

— Может, это какая-то ошибка? Это господин лет под тридцать, высокий, со шрамом?

— Широкие плечи, темные глаза! — воскликнула Лизетт, прижимая руки к сердцу.

— Лизетт, умоляю! — рассмеялась я. — Мой утренний наряд выглажен? Найди мою кружевную шаль с шелковой бахромой. О господи, мои волосы!

— Роза! — сказал Лазар, снимая шляпу. На загоревшей коже выделялся белый шрам, тянувшийся ото лба до правой щеки.