Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Огюст! — Жюно выпрыгнул на ходу из нашей кареты. — Что тут такое?

— Генерал отрядил меня сопровождать мадам Бонапарт в Милан. — Адъютант взглянул на меня, прикоснувшись к шляпе. — Но прежде король Сардинии запросил аудиенции.

Жюно с усмешкой похрустел костяшками пальцев.

— Выходит, король этих сонь учится кланяться? Нам, республиканцам? Это хорошо. Думаю, стоило бы проявить любезность и предоставить королю такую честь.

— Вероятно, я неудачно выразился, — помявшись, поправил себя адъютант. — Его величество запросил аудиенцию у жены генерала.

Лизетт починила шлейф моего шелкового платья цвета слоновой кости и достала жемчужины, зашитые в подол нижней юбки. Я искупалась, нарумянилась и напудрилась, мне сделали прическу.

— Вот и все! — сказала Лизетт, закрепляя в прическе усыпанное жемчугами украшение. — Выглядите прекрасно! — Я посмотрелась в зеркало и потянула за локон, чтобы он обрамлял лоб сбоку. Лизетт выщипала мне брови так, что они приобрели форму изящных дуг. Да, теперь при свечах король Сардинии может счесть меня красивой.

«Если косметика не потечет», — подумала я, утирая пот со лба. Платье уже стало влажным. Я отворила двойные двери на балкон, выходивший на площадь. С него были видны верхушки деревьев, росших на бастионе, а за ними, на фоне голубого неба, — снежные вершины Мон-Сени, алмазами сверкавшие на солнце.

Церковные колокола прозвонили к вечерне. Я уж и забыла, как может быть красив колокольный звон. Женщина в черном и под вуалью шла в церковь, не отрывая взгляда от земли. Что подумают обо мне такие, как она? Обо мне, парижанке в открытом наряде, привыкшей к столичным удовольствиям… и своей парижской свободе.

В дверь постучали. Залаял пес.

— Ах, это вы! — послышался голос Лизетт.

— Пожалуйста, мадемуазель, — сказал капитан Шарль, — воздержитесь от выражения столь неумеренной радости. — Он взял на руки Фортюне и потерся лицом о собачью шерсть. Затем, отпустив собаку, сообщил мне, что мы отправимся во дворец только через час.

— Целый час! — Мне казалось, что я и так уже жду целую вечность, когда меня доставят во дворец и представят королю этого государства. Заодно жду, когда подействует настойка опия, которую я приняла, чтобы унять боль. — Простите меня, капитан Шарль. Должна признаться: я нервничаю. До сих пор мне не доводилось встречаться с королями.

— О чем беспокоиться? — Капитан откинул полы фрака и сел. — Основания нервничать есть скорее у короля. В конце концов, это ваш муж задал ему трепку!

Так чего же я боялась? Что могу совершить какую-нибудь глупость. Или упасть в обморок от боли и высокой температуры, чем поставлю в неудобное положение Бонапарта и республику.

— Просто я не ожидала…

— Славы?

Да, именно так. Слава — последнее, чего я ожидала, выходя замуж за Бонапарта. Странно, но энергичный маленький Наполеон, этот корсиканец с дурными манерами, ныне — герой, Освободитель Италии. Человек, перед которым склоняются короли.

Лизетт протянула мне стакан апельсиновой воды:

— Я добавила в нее чуть-чуть эфира, мадам. Вы очень бледны.

В тот же день позже, о времени не знаю

Кажется, я еще жива. Это было ужасно; король уснул, сидя на троне! Баррас прав: мне следовало взять с собой каркас для кринолина.

13 июля, Милан

На подъезде к Милану я услышала приветственные возгласы многочисленной толпы. Жозеф высунулся из окна, придерживая треугольную шляпу. Оркестр грянул «Марсельезу».

— Священная любовь к отечеству… — подпевала я, чувствуя ком в горле. Хотела было выглянуть, но подумала, что королеве не пристало высовываться в окошко кареты. — Надо разбудить полковника Жюно, — сказала я, указывая на мальчишек, бежавших возле кареты.

— Что? — пробормотал Жюно и, встрепенувшись, пригладил рукой волосы. — Мы в Милане? Уже?

— Плюмаж в порядке? — спросил Жозеф, поправляя шляпу. — Как я выгляжу?