Люди и нелюди - Николай Свистунов

— Ну, я понимаю, что ты задумал и помогу чем смогу. Подробности объяснять опасно. Могут услышать. Скажи только когда? — говоря это, Бур выглядел крайне целеустремлённо и не прекращал рывков гири.

— Да прямо сейчас, — Василий приостановил разминку.

— Метод, думаю, значения не имеет? — гиря взлетала вверх на высоту вытянутой над головой руки и опускалась вниз, проходя меж ног Бурого.

— Ну, хорошо, — вздохнул Бур, и в тот же момент гиря из его рук вылетела в сторону крестника.

Феррум хотел шарахнуться в сторону, но было поздно. Гиря, отправившаяся в полет смела кого–то висевшего на турнике. Павлов стал оборачиваться, когда его снес с ног Бур, бросивший вторую гирю на коврик и рванувший к турнику. В глазах Василия потемнело от боли прошедшейся по плечу. С него будто кожу без анестезии содрали. Хотя почему будто? Кожа на тыльной стороне плеча исчезла. Рана не глубокая, но довольно обширная и крови быстро становится много. Выглядело внушительно. Легко можно было подумать, что гиря все же задела его и нанесла эту рану.

— Салах, ты как?! Салах! — заголосил крестный, суетясь вокруг свернувшегося точно эмбрион в утробе матери человека.

— Сууукааа, — провыл он на одной ноте, вместо ответа.

— Всё к дальней стене! Пострадавшие на месте! — наконец, среагировал один из охранников с одного из балконов.

Народ уже итак бросивший свои дела стал отходить к стене. Остался только лежащий под турником похожий на турка мужик с именем Салах и Феррум стоявший и наблюдавший как по его руке вниз стекает кровь. Дверь в зал открылась, и в помещение вошло двое охранников. Остальные остались за дверью. Один из охранников прошёл к турнику и взглянул на поверженного гирей гладиатора вблизи. Второй остался у двери.

— Сявка и ты херов гиревик сюда, — велел смотревший раненого охранник и от толпы отделились стукач и Бурый.

— Что там? — спросил один из балконщиков.

— Да хер его знает. Вроде загнуться не должен, но нужно показать лепиле! Вдруг там что–нибудь внутри порвалось! — ответил тот, что осматривал раненых и тут же велел Василию. — Подтягивайся к двери, а то кровишь будто свин недорезанный, — потом спросил. — Чем тебя?

— Вроде гирей, — Феррум пожал плечами, потом подхватил с пола выроненную бутылку с живуном и пошёл к двери.

— Давайте поднимайте этого дохода и тащим в лазарет, — велел охранник, определив план действий.

— Я сам доведу, — Бур подхватил синеющего раненого и поднял на ноги.

— Сявка останься. Кек ты давай вперед, — решил охранник и отправил второго мура вперёд.

— Справитесь? — спросил кто–то из вохры на выходе.

— Да уж как–нибудь, — махнул рукой, идущий впереди Кек.

Они прошли по коридору. Пару раз повернули, а потом Бур не выдержал и стал действовать сам в нарушение планов Феррума, желавшего дойти до лазарета. Он без жалости к раненому швырнул едва плетущегося человека точно туже гирю. Павлов шедший чуть впереди и старавшийся без перегибов изображать серьёзно раненого тут же с рычанием бросился на мура шедшего перед ним. Тот стал оборачиваться и, поняв в чем дело, начал скидывать АКСУ с плеча. Делал он это шустро, но все же чуточку не успел. Василий сбил его на пол и стал бить руками, превратившимися в железо. Сначала по руке, что бы выбить автомат, потом в лицо, что бы голова мотнулась назад, и открылось горло. Третий удар кулаком в кадык с такой силой что бы вмять его и не оставить врагу шансов на выживание.