Нож - Ю. Несбё (2019)

Эрланд Мадсен украдкой бросил взгляд на часы. Скоро сеанс закончится. Жаль. Хотя они встречались всего лишь во второй раз, сомнений в том, что эта клиентка, Кайя Сульнес, представляла собой интересный случай, у него не было. Она отвечала за безопасность в Красном Кресте, и эта должность изначально не предполагала подверженности травмам, способным привести к ПТСР, как, например, у непосредственных участников боев. Но она рассказала, что постоянно наблюдала военные действия, что прямо перед носом у нее ежедневно разворачивались ужасы, которые обычно видят только сражающиеся на передовой солдаты, а это рано или поздно обязательно повреждает человеческую психику. Психотерапевта заинтересовало то, что эта женщина, казалось, не понимала, что не просто оказывалась в опасных ситуациях, но более или менее сознательно сама их искала. Имелось и другое любопытное обстоятельство: во время психологической разгрузки в Таллине она не продемонстрировала никаких симптомов ПТСР, но после возвращения в Норвегию сама проявила инициативу и записалась к нему на прием. Большинство вернувшихся солдат направляли на беседы к психологам, они, можно сказать, были обязаны посещать специалистов. Однако многие из них воспринимали это в штыки, не желали откровенничать, а некоторые так даже прямо заявляли, что психотерапия предназначена для слабаков, и злились, когда понимали, что Мадсен не может выписать им снотворное, за которым они явились. «Я просто хочу спать!» – говорили эти люди, не осознавая, насколько больны, вплоть до того дня, когда обнаруживали себя в полном одиночестве: губы сомкнуты вокруг дула пистолета, а по щекам текут слезы. Те, кто отказывался ходить к психологу, получали, конечно, свои таблетки – антидепрессанты и снотворное. Но опыт Мадсена показывал, что его метод, когнитивная антитравматическая терапия, помогал. Это не экстренная кризисная терапия, пользовавшаяся большой популярностью до тех пор, пока исследования не доказали, что она абсолютно неэффективна; нет, Мадсен практиковал продолжительное лечение, при котором клиент переживает травматические воспоминания и постепенно учится жить как с ними, так и с реакциями на них собственного организма. Необходимо время. И верить в то, что существует мгновенное решение, что такие раны можно залечить за одну ночь, в лучшем случае наивно, а в худшем – опасно.

А вот Кайя Сульнес, судя по всему, пришла именно за травматическими воспоминаниями. Она хотела говорить о пережитом. Быстро и много. Так быстро и так много, что ему приходилось ее притормаживать. Но казалось, у нее мало времени, она хотела получить ответы немедленно.

– Антон был швейцарцем, – сказала Кайя Сульнес. – Врачом, работавшим на швейцарский Красный Крест. Я была в него сильно влюблена. А он в меня. Вернее, это я так думала.

– То есть вы считаете, что ошибались?