Избранница - Джеймс Саманта (2000)

Она не видела, как двое мужчин что есть духу неслись через луг к озеру. Уоррентон тоже изумился, услышав топот ног по деревянной пристани. Он вытаращил глаза, а Кристофер, первым добежавший до герцога, схватил его и стиснул руку с пистолетом. Уоррентон застонал, завидев худенькую фигурку дочери с плачущим на ее руках ребенком.

– Быстрее! – прокричал Кристофер приятелю. – Она только что скрылась под водой!

Габриэль нырнул. Кесси даже не почувствовала резкого рывка за одежду. Ее легкие разрывались от нехватки воздуха. Но рот она не раскрывала, ибо понимала, что это – верная смерть. Она начала терять сознание. Последней мыслью было сожаление, что у ее короткой жизни такой жуткий конец…

Габриэлю удалось схватить ее за талию и выдернуть на поверхность. Затем он понес ее к берегу. Ноги его подгибались от веса тела в промокшей одежде, мышцы на руках напряглись до предела…

Он опустился на колени, держа ее в объятиях. Дрожащими пальцами убрал волосы с побелевшего, холодного лица. Она не шевелилась, глаза были закрыты.

– Кесси! – хрипло прошептал он. – Открой глаза, дорогая… Умоляю, открой глаза…

Она медленно пошевелила пальцами. Легкие сделали отчаянную попытку вдохнуть. Кесси зашлась в кашле, затем со свистом вдохнула. Ресницы задрожали и открылись.

– Ничего не говорите! – прохрипела она. – Я уже мертва?

Он буквально прорыдал:

– Боже, янки, никак снова вообразила себя на небесах? – И крепко прижал ее к своей груди.

Сознание медленно возвращалось к ней. Хотя на это ушли последние силы, она подняла руки и прижала к себе его мокрую голову.

– Знаешь, я, кажется, и правда на небесах.

Неожиданно раздался громкий треск. Габриэль дернулся. Кесси повернула было голову, но Габриэль решительно повернул ее лицом к себе:

– Нет! Не смотри туда!

– Но я должна знать! Скажи мне!

– Это Уоррентон, дорогая. Пустил себе пулю в лоб.

– Боже! Бедная Эвелин! – охнула Кесси и заплакала. Жалобно, тихо.

Габриэль снова прижал ее к груди. Слава Богу, весь этот кошмар позади.

Приехав в Фарли-Холл, Кесси первым делом накормила и успокоила сына, а потом приняла горячую ванну, изгнавшую холод и боль из ее измученных мышц. Но она все еще была слишком возбуждена, чтобы уснуть. Перед глазами мелькали страшные картины того, что ей пришлось пережить за день. Но несмотря ни на что, она не испытывала ненависти к Уоррентону. Ей было безумно жаль свихнувшегося старика. А еще больше жаль Эвелин, которая стала свидетельницей его смерти. Кристофер нежно утешал ее, и она долго плакала, уткнувшись в его плечо. Оставалось надеяться, что любовь Кристофера поможет ей пережить трагедию.

Сообщение о произошедшем просто ошеломило Эдмунда. Как и известие о самоубийстве приятеля. Он потрясенно выслушал рассказ Габриэля и молча удалился в свой кабинет.

Джонатан уже давно спал, но Кесси поняла, что только вид сына сможет дать ей успокоение. И решительно направилась в детскую. Подходя, она услышала тихий рокот мужских голосов и замерла у приоткрытой двери. В спальне горела свеча.

– Он удивительно похож на тебя!

Говорил Эдмунд. Слегка повернув голову, Кесси увидела в висящем напротив зеркале отражение двух склонившихся над колыбелью фигур.

– Молю Бога, чтобы он не перенял моего темперамента.

– И моего тоже.

Мужчины неловко улыбнулись друг другу. Кесси решила остаться, чтобы послушать, что будет дальше.

– Если ему повезет, он вырастет похожим на свою мать. Кесси заморгала. Габриэль промолчал, и она поняла, что замечание отца поразило его не меньше, чем ее.

– Знаешь, – продолжил Эдмунд, – поначалу я решил, что ей никогда не стать частью нашей жизни, ведь она – янки, к тому же без роду, без племени. Но со временем я начал чувствовать по отношению к ней то, чего никак не ожидал.

– И что же это? – с расстановкой спросил Габриэль.