Избранница - Джеймс Саманта (2000)

Молчание, наступившее после этих слов, было предгрозовым, словно затишье перед штормом. Казалось, воздух набух напряжением и пульсировал, как живой. Впервые со времени отъезда из Чарлстона Кесси вдруг с тоской и ужасом подумала, что, наверное, было все же мудрее и безопаснее остаться у Черного Джека…

– Жена?! – завопил вдруг Уоррентон, первым нарушив молчание. У него от возмущения даже выступили вены на висках. – Если это какая-то извращенная шутка, то уверяю вас, мне совсем не смешно!

– Клянусь, ваша светлость, что и не собирался никого развлекать. Я совершенно не расположен шутить на эту тему. Кесси – моя жена уже больше месяца. Мы поженились в Чарлстоне, и, надеюсь, вы прекрасно понимаете, почему я не мог устоять. Кто бы не ослеп от такой красоты?

Он коснулся пальцем ее щеки, но жест был демонстративной пародией на нежность. Кесси застыла на месте подобно изваянию изо льда.

Уоррентон взвился и закричал:

– Вы должны были жениться на моей дочери! Боже милостивый, да я вызову вас на дуэль за такое святотатство! На что Габриэль ответил с убийственной вежливостью:

– Как пожелаете, ваша светлость. Но я просил, чтобы о нашей свадьбе не объявляли, пока я не вернусь из Америки. Значит, мою просьбу не выполнили?

В комнате повисла оглушительная тишина. Ее прервал голос Эдмунда:

– Мы не делали объявления о свадьбе.

– Тогда не понимаю, к чему такая крайность, как дуэль, ваша светлость. Я не обесчестил и не опозорил леди Эвелин. Ей не придется страдать от сплетен, поскольку никто, кроме присутствующих в данной комнате, и понятия не имеет, что такая свадьба вообще задумывалась. А если здраво рассудить, то никому бы и в голову не пришла идиотская мысль, что я женюсь на ней вместо брата. С вашей стороны будет сущим безумием устраивать скандал по этому поводу. Только привлечете никому не нужное внимание ко мне и леди Эвелин. Но это, конечно, на ваше усмотрение, ваша светлость… – В голосе Габриэля прозвучала откровенная издевка.

– Он прав, Реджинальд. Если ты вызовешь его на дуэль, то лишь рискуешь навлечь неприятности на обе наши семьи. Нам этот скандал ни к чему. – Тон Эдмунда оставался ровным и бесцветным. – Я не хочу вражды между нами. Если это как-то успокоит тебя, то мы можем обсудить… некоторую… э-э… денежную компенсацию.

Уоррентон схватил свой кнут со стула. Он уже не был таким пунцовым, как вначале, но все еще кипел от ярости.

– Можешь быть уверен, Эдмунд, – рявкнул он, – я скоро свяжусь с тобой!

Резко повернувшись, он покинул гостиную.

После его ухода в комнате воцарилось гнетущее молчание. Кесси хотелось лишь одного: убежать отсюда без оглядки и спрятаться подальше и понадежнее, но она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, словно приросла к полу.

Эдмунд повернул голову и уставился на парочку с такой яростью, что его трясло.

– Американка! – гневно выплюнул он. – Как ты мог? Зная, что я ненавижу само это слово, не говоря уж о нации, которую оно олицетворяет… Даже презренная француженка и то была бы предпочтительнее, чем американка. – В его устах это слово приобрело какое-то непристойное значение, словно это была нация маньяков и убийц. – Клянусь Богом, я не потерплю этого! Слышишь, Габриэль? Я не потерплю этого!

Черты лица Габриэля были жесткими, словно высеченными из мрамора,

– Наш брак освящен церковью и заключен в присутствии свидетелей, отец. И с тех пор прошло уже больше шести недель. Кристофер Марли был свидетелем с моей стороны. Так что наш брак абсолютно законен.

Рука Габриэля обвилась вокруг талии Кесси и погладила ее плоский живот:

– Перед тобой, папа, колыбель нашего потомства. Хм, вполне возможно, Кесси уже сейчас вынашивает твоего внука.

Кесси наконец все поняла. Боже, да он просто наслаждается всем этим!.. Что же это за человек, который радуется, причиняя родному отцу такую боль?