Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер (2014)

— Значит, связь между Стерном и Нолой действительно существует, — сказал я. — Нэнси Хаттауэй утверждает, что Нола поддерживала отношения со Стерном, а теперь я нахожу портрет Нолы у него в мастерской. Да, я вам не все сказал: до 1976 года дом Гарри принадлежал Элайдже Стерну. Когда Нола исчезла, фактическим владельцем Гусиной бухты был Стерн. Чудные совпадения, правда? Короче, требуйте ордер и вызывайте мотоциклистов: пора произвести у Стерна обыск по всей форме и посадить его под замок.

— Ордер на обыск? Вы совсем сбрендили, бедный мой друг! На основании чего? Ваших фото? Они незаконны! Эти улики ничего не стоят: вы обшаривали дом без разрешения. Я бессилен. Чтобы приняться за Стерна, нужно что-то другое, а он тем временем, конечно, избавится от картины.

— Но ведь он не знает, что я ее видел. Я заговорил с ним о Лютере Калебе, и он стал нервничать. Что до Нолы, то он заявил, что знает ее очень смутно, а у самого висит ее портрет в полуголом виде. Не знаю, кто написал эту картину, но в мастерской висят и другие, за подписью «Л. К.». Может, Лютер Калеб?

— Не нравится мне вся эта история, писатель. Если я возьмусь за Стерна и сяду в лужу, мне конец.

— Знаю, сержант.

— Поговорите о Стерне с Гарри. Попробуйте что-нибудь выяснить. А я покопаюсь в биографии этого Лютера Калеба. Нам нужны надежные факты.

В машине, по пути из Главного управления полиции в тюрьму, я услышал по радио, что все книги Гарри почти во всех штатах изъяты из школьной программы. Это был конец: меньше чем за две недели Гарри потерял все. Отныне он запрещенный писатель, профессор без места, человек, которого ненавидит вся страна. Чем бы ни завершилось следствие и судебный процесс, его имя запятнано навсегда; теперь его творчество навеки связано с шумихой вокруг лета с Нолой, и ни один устроитель культурных торжеств, безусловно, не осмелится больше включить Гарри в программу, во избежание скандала. Это был моральный электрический стул. Хуже всего, что Гарри совершенно ясно понимал ситуацию; войдя в зал для свиданий, он первым делом спросил:

— А если меня убьют?

— Никто вас не убьет, Гарри.

— Но разве я еще не умер?

— Нет. Вы не умерли! Вы великий Гарри Квеберт! Как важно уметь падать — помните? Главное не падение, потому что падение неизбежно, главное уметь подняться. И мы поднимемся.

— Вы классный парень, Маркус. Но шоры дружбы не дают вам увидеть правду. В сущности, вопрос не в том, убил ли я Нолу, или Дебору Купер, или хоть президента Кеннеди. Вопрос в том, что у меня была связь с этой девочкой, и это непростительно. А эта книжка? Черт меня дернул написать эту книжку!

Я повторил:

— Мы поднимемся, вот увидите. Помните, как мне надавали по морде в Лоуэлле, в том сарае, где был подпольный боксерский зал? Я никогда в жизни так удачно не поднимался.

Он натужно улыбнулся и спросил:

— А вы как? Новые угрозы были?

— Скажем так, возвращаясь в Гусиную бухту, я всякий раз задаюсь вопросом, что меня там ждет.

— Разыщите того, кто это делает, Маркус. Разыщите и врежьте от души. Мне невыносима мысль, что кто-то вам угрожает.

— Не берите в голову.

— А ваше расследование?

— Продвигается потихоньку… Гарри, я начал писать книгу.

— Это замечательно!

— Это книга о вас. Я рассказываю о нас, о Берроузе. И о вашей истории с Нолой. Это книга о любви. Я верю в вашу историю любви.

— Прекрасная дань ее памяти.

— Значит, вы меня благословляете?

— Ну конечно, Маркус. Знаете, вы были, наверно, одним из самых близких моих друзей. Вы блестящий писатель. Мне очень лестно, что я стану героем вашей новой книги.

— Почему вы говорите в прошедшем времени? Почему говорите, что я был одним из ваших ближайших друзей? Мы же по-прежнему друзья, нет?

Он грустно посмотрел на меня:

— Просто так.

Я схватил его за плечи: