– Ладно, – продолжала доктор Фогель. – Лори, вы рассказывали мне о том, каким был Джейкоб в младенчестве. Мне хотелось бы узнать об этом поподробнее.

– С тех пор как ему исполнилось два, от него стали страдать другие дети.

Я пробуравил Лори взглядом. Она, казалось, пребывала в блаженном неведении относительно опасности излишней откровенности.

Но жена в ответ лишь гневно сверкнула на меня глазами. Я не мог точно понять, что делается у нее в голове; с той самой ночи, когда я поведал ей мою тайную историю, мы практически не разговаривали. Между нами словно опустилась незримая шторка. Но она определенно была не расположена сейчас выслушивать адвокатские советы. Ей хотелось выговориться.

– Произошло несколько таких случаев, – сообщила она. – Один раз в детском саду, когда Джейкоб бегал по горке, другой мальчик свалился с нее. Ему тогда пришлось накладывать швы. В другой раз девочка упала с лазалки и сломала руку. Еще как-то раз мальчик с нашей улицы катался на трехколесном велосипеде и решил съехать с пригорка. Ему тоже пришлось накладывать швы. Он сказал, что Джейки толкнул его.

– И как часто происходили подобные вещи?

– Где-то раз в год или около того. Воспитатели в детском саду все время говорили нам, что стоит им только отвернуться, как он уже кого-то обижает. Я до смерти боялась, что его выгонят из садика. И что бы мы тогда стали делать? Я в то время еще работала, преподавала, без сада нам было не обойтись. В другие сады – жуткие очереди. Если бы Джейкоба исключили, мне пришлось бы уйти с работы. Мы тогда даже встали в очередь на другой детский сад, на всякий случай.

– Боже мой, Лори, ему было четыре года! Это было давным-давно! Зачем сейчас об этом говорить?

– Энди, если вы постоянно будете затыкать вашей жене рот, у нас ничего не выйдет.

– Но в то время, о котором она говорит, Джейкобу было четыре года. Четыре!

– Энди, я понимаю, что вами движет. Но, пожалуйста, дайте ей закончить, а потом будет и ваша очередь. Так, ладно. Лори, мне любопытно: а как к нему относились другие дети в детском саду?

– Э-э-э… насчет детей даже и не знаю. У него в саду почти не было друзей, так что, видимо, дети не слишком его любили.

– А родители?

– Уверена, они не хотели, чтобы их дети оставались с ним наедине. Но мне в лицо никто из матерей никогда ничего не говорил. Мы все были для этого слишком хорошо воспитаны. Мы не критиковали чужих детей. Воспитанные люди так не делают, разве что за глаза.

– А вы, Лори? Что вы сами думали о поведении Джейкоба?

– Я понимала, что Джейкоб – непростой ребенок. Отдавала себе в этом отчет. Видела, что у него есть определенные проблемы в поведении. Он был непослушным, немного своенравным, немного агрессивным. Чуточку.

– Он обижал других детей?

– Нет. Не совсем. Он просто не думал о других детях, о том, что они чувствуют.

– Он был вспыльчивым?

– Нет.

– Злым?

– Злым… Нет, слово «злой» тут тоже не подходит. Скорее он… не знаю даже, как это правильно объяснить. Он просто как будто не мог представить себе, что почувствуют другие дети, если он, к примеру, толкнет их. Джейки скорее… неуправляемый. Да, наверное, так будет точнее всего: он был неуправляемым. Но многие мальчики так себя ведут. Мы тогда так об этом и говорили: «Многие мальчики в этом возрасте так себя ведут. Это просто такой период. Со временем Джейкоб это перерастет». Мы так к этому относились. Я, конечно, была в ужасе, когда из-за него страдали другие дети, но что я могла сделать? Что мы могли сделать?

– А что вы делали, Лори? Вы пытались обращаться за помощью к специалистам?