Все приключения Шерлока Холмса - Джон Диксон Карр, Артур Конан Дойль (2014)

– Но мистер Холмс сказал, что не собирается возвращаться в Брайарбрэ.

– Я не первый день с ним знаком, – сказал я, – и поверь мне: он ничего не делает без причины.

После этого мы сменили тему и заговорили о разных пустяках.

Этот день меня порядком утомил. Фелпс еще недостаточно оправился после болезни, к тому же несчастья сделали его сварливым и нервным. Напрасно я пытался заинтересовать его рассказами об Индии и Афганистане, обсудить социальные проблемы – ничто не могло развеять его хандры. О чем бы мы ни начинали разговор, он всегда возвращался к злосчастному договору, и все опять шло по кругу: вопросы, догадки, предположения – а что сейчас делает Холмс, а какие шаги предпримет лорд Холдхерст, какие новости мы услышим завтра утром? Ближе к ночи он так разволновался, что я начал за него опасаться.

– А ты сам веришь в методы Холмса? – спросил он.

– Я не раз видел его в деле.

– Но бывало, чтобы он распутывал совсем безнадежные дела?

– О да; он решал задачки, где неизвестных было еще больше.

– Возможно, тогда не были затронуты интересы государства?

– Насчет этого не уверен. Но знаю точно, что как минимум три царствующих дома Европы обязаны ему избавлением от очень больших неприятностей.

– Послушай, Уотсон, ты его изучил. Но для меня он – совершенно непостижимая личность, и я ума не приложу, как он думает все это распутать. Как ты считаешь: я могу на него надеяться? На твой взгляд, он рассчитывает на успех?

– Он ничего не говорил.

– Плохой признак.

– Напротив. Я заметил, что, когда у него нет никаких нитей, он обычно сразу об этом говорит. А вот когда он идет по следу, но не уверен, тот ли это след, который ему нужен, он становится крайне сдержанным в оценках. А сейчас, приятель, позволь мне уложить тебя в постель, чтобы встретить завтрашний день со свежей головой. Наши разговоры все равно ничего не изменят.

После долгих уговоров Перси все же последовал моему совету, хотя беспокойство вряд ли позволило бы ему уснуть. Хуже было то, что его состояние оказалось заразительным. Я полночи вертелся с боку на бок, прокручивая в голове события минувшего дня и обдумывая различные версии – одну невероятнее другой. Почему Холмс остался в Уокинге? Зачем он попросил мисс Харрисон не выходить из комнаты Перси? Почему он скрыл от обитателей Брайарбрэ, что будет поблизости? Я ломал над этими вопросами голову до тех пор, пока не задремал в надежде, что во сне получу ответы на все свои вопросы.

В семь утра я проснулся и сразу направился в комнату Фелпса. Он провел бессонную ночь и встретил меня вопросом, не приехал ли Холмс.

– Он будет в восемь, как обещал, – ни секундой раньше, ни секундой позже, – ответил я.

Я сказал чистую правду: как только часы пробили восемь, к дому подкатил кеб, и мой друг спрыгнул на тротуар. Наблюдая за ним из окна, мы увидели, что его левая рука перевязана бинтами и сам он очень мрачен и бледен. Он вошел в дом, но долго не поднимался наверх.

– Такое впечатление, что его избили, – воскликнул Фелпс.

Я был вынужден согласиться с ним.

– В конце концов ключ к разгадке этого дела следует искать здесь, в городе, – сказал я.

Фелпс застонал.

– Уж не знаю почему, но я ожидал от него большего, – откликнулся он. – Если не ошибаюсь, вчера у него рука не была перевязана? Что же могло с ним случиться?

Холмс вошел в комнату.

– Надеюсь, вы не ранены, Холмс? – спросил я.

– Ах, это просто царапина, которую я получил из-за собственной неуклюжести, – ответил он, пожелав нам доброго утра. – Должен сказать вам, мистер Фелпс, что ваше дело – одно из самых запутанных в моей практике.

– Я так и думал, что оно окажется вам не по силам.

– Зато я получил бесценный опыт.

– Судя по этим бинтам, вы попали в переделку, – сказал я. – Ведь вы расскажете нам, что случилось?