Полиция - Ю. Несбё (2013)

— Да ну? — У Ракели появилось желание врезать кулаком по этому самодовольному изнасилованному лицу.

— Да, госпожа Фёуке, на этот раз вы неправильно поняли.

— Говорите, что хотели, и убирайтесь отсюда.

— Харри…

Ракели казалось отвратительным, как ее губы выговаривают его имя, поэтому она машинально огляделась в поисках чего-нибудь, что могло ее заткнуть. Сковородка, серебряный нож, скотч, что угодно.

— Он думал, что я пришла поговорить с ним о домашнем задании. Но он неправильно меня понял. Я пришла соблазнить его.

— Знаешь что, девочка моя? Я уже поняла, что тебе это удалось. И теперь ты говоришь, что добилась того, за чем пришла, и все-таки называешь это изнасилованием? Так что произошло? Ты повторяла свое возбужденное и вроде бы целомудренное «нет, нет» до тех пор, пока не прозвучало «нет», в которое ты поверила, и тебе показалось, что он должен был поверить в это «нет» задолго до тебя?

Ракель внезапно поняла, что ее речь походит на припев защитника на судебном процессе по обвинению в изнасиловании, которых она повидала немало. Ракель ненавидела этот припев, но как юрист она понимала и принимала его частое исполнение. Дело было не только в риторике, Ракель чувствовала, что так и должно было быть, иначе быть просто не могло.

— Нет, — ответила Силье. — Я хочу сказать вам, что он меня не насиловал.

Ракель часто заморгала, пытаясь отмотать звуковую дорожку на несколько секунд назад, чтобы удостовериться, что она все поняла правильно. Не насиловал.

— И я угрожала, что обвиню его в изнасиловании, потому что… — Девушка костяшкой указательного пальца смахнула слезу, но глаза ее в тот же миг опять наполнились влагой. — Потому что он хотел сообщить руководству академии, что по отношению к нему я веду себя неподобающим образом. И у него были для этого все основания. Но я была в отчаянии, я хотела опередить его, обвинив в изнасиловании. Я хотела сказать ему, что передумала и очень сожалею о том, что сделала. Что это… да, что это было преступление. Ложное обвинение. Статья сто шестьдесят восьмая Уголовного кодекса. До восьми лет лишения свободы.

— Правильно, — ответила Ракель.

— О да, — улыбаясь сквозь слезы, произнесла Силье. — Я забыла, что вы юрист.

— Откуда ты это знаешь?

— О, — Силье шмыгнула носом, — мне многое известно о жизни Харри. Я изучала его, можно так сказать. Он был моим идолом, а я — глупой девчонкой. Я даже занималась расследованием убийств полицейских ради него, думала, что смогу ему помочь. Все началось с короткого рассказа о том, как связаны между собой части этого дела. Я, ничего не знающая студентка, хотела объяснить Харри Холе, как поймать палача полицейских. — Силье выдавила из себя еще одну улыбку, покачивая головой.

Ракель схватила рулон бумажных полотенец и протянула ей.

— И ты пришла сюда, чтобы рассказать ему все это?

Силье медленно кивнула:

— Он не снимает трубку, если видит, что звоню я. И я решила совершить пробежку здесь, чтобы посмотреть, нет ли его дома. Я увидела, что машины нет на месте, и собиралась уйти, но потом заметила вас в окне кухни. И подумала, что рассказать все прямо вам будет еще лучше. Это лучшее доказательство того, что я говорю то, что думаю, и когда я шла сюда, я делала это без всякой задней мысли.

— Я видела, как ты стояла там, на улице, — сказала Ракель.

— Да. Мне надо было хорошенько подумать. И набраться мужества.

Ракель почувствовала, как у ее ярости сменился адресат: от запутавшейся влюбленной девушки со слишком открытым взглядом она переметнулась на Харри. Он не сказал ей ни слова! Но почему?

— Хорошо, что ты пришла, Силье. Но теперь тебе, наверное, пора.

Силье кивнула и поднялась.

— В моей семье были случаи заболевания шизофренией, — сказала она.

— Вот как? — произнесла Ракель.

— Да. Мне кажется, я не совсем нормальная. — И добавила игривым тоном: — Но это совсем не страшно.