Император и Сталин - Сергей Васильев (2020)

— К Вашим услугам, — коротко кивнул и прищёлкнул каблуками ротмистр, обладатель щеголеватых гусарских усов.

— Нарышкин Кирилл Анатольевич, если не ошибаюсь?

— Точно так, Ваше Величество, — на полшага вышел из строя, слегка поклонился и шагнул на место штабс-капитан, не отводя от императора внимательного, с прищуром, взгляда.

— Граф Дмитрий Сергеевич Шереметев?

— Я!

— Князь Владимир Николаевич Оболенский?

— К вашим услугам!

— И, наконец, Граф Андрей Петрович Шувалов…

— Ну, что ж, кое-что помню, — усмехнулся император, возвращаясь на своё место перед строем. — Переходя к делам, предлагаю поменять привычный для вас порядок работы. Адъютанты во время битвы обычно передавали приказы штаба в батальные линии. Вот я и прошу вас быть готовым именно к такой службе в ближайшее время. Для каждого из вас приготовлен пакет с заданием, вы можете с ним ознакомиться, но обсуждать его ни с кем не стоит. Почти всё связано с дальними поездками, сообщите, если для этого имеются препятствия. Все поручения… — император сделал паузу и ещё раз оглядел короткий строй офицеров, — абсолютно все связаны с обороноспособностью государства, поэтому выполнение каждого из них увеличивает наши шансы в предстоящих схватках на поле боя. Прочитайте, подумайте, и, если возникнут вопросы, буду рад ответить на них после совещания. Вольно! Все свободны!

Декабрь 1900. Баку. В здании городской думы

Жандармы, рассаживающиеся в кресла Большой Залы, были напряжены и взволнованы. Их не часто баловали вниманием высшие государственные сановники, и к ним с плохо скрываемым презрением относились военные. Про разночинную интеллигенцию и рабоче-крестьянскюу среду и говорить нечего — там они считались существами инфернальными.

Шизофрения российского «прогрессивного» общества того времени цвела и благоухала, считавшего убийство государственных служащих ненаказуемым и даже героическим поступком, но одновременно требовавшего от государства поддержания образцового порядка и законности! Чтобы тушки протестующих и манифестирующих ни в коем случае не пострадали.

Все эти волны любви к террористам и ненависти к властям докатывались даже до судов, в результате чего, например, была оправдана Вера Засулич, стрелявшая в градоначальника Трепова. Одним словом, жандармское управление начала ХХ века было осаждённой крепостью, вынужденной жить и работать в условиях чрезвычайно агрессивной внешней среды.

И вдруг император делает такой демонстративный шаг — приглашает жандармов собраться и поговорить за чаем. Ново. Необычно. Чертовски приятно, но очень тревожно. Что же стряслось такого, что самодержец снизошёл? Этот немой вопрос читался на лицах собирающихся полицейских и требовал ответа.

Император занял свою обычную позицию, чуть в углу, откуда хорошо был виден весь зал, и где можно было, делая вид, что занят набиванием трубки, исподволь наблюдать за собирающимися и решать в уме уже привычную проблему — как построить разговор и куда его развернуть, чтобы избавить себя от пристального внимания подчинённых и выявления массы несоответствий между тем, каким он был до и каким стал после болезни.

Самым интересным и загадочным среди всех присутствующих был, несомненно, министр внутренних дел Дмитрий Сергеевич Сипягин, который будет убит в апреле 1902 года эсером Балмашёвым.

Чиновник особых поручений Крыжановский, служивший при Сипягине в МВД, в своих воспоминаниях отмечал:

«Вопреки ходившим рассказам и анекдотам, рисовавшим его лентяем, кутилой, пустым и бездельным, и даже глупым человеком, Сипягин был, по крайней мере за время своего министерства, на редкость усердным и внимательным работником.»