Асимметричный ответ - Макс Глебов (2020)

В сопровождении людей Судоплатова мы добрались до полевого аэродрома. Собственно, аэродромом его можно было назвать с большой натяжкой. Не удивлюсь, если эту посадочную площадку наспех подготовили специально для того, чтобы принять прилетевший за нами Пе-2. Глядя на заходящий на посадку двухмоторный бомбардировщик, я вспомнил старшего лейтенанта Калину. Друзьями мы стать не успели, но гибель этого, несомненно, способного пилота оказалась для меня неожиданно болезненной. Я однозначно воспринимал его, как часть своей команды, и вот его не стало, причем во многом из-за моей самоуверенности и непредусмотрительности.

Судоплатов торопился. Видимо, товарищу Берии не терпелось вернуть меня в Москву, и он всячески подгонял подчиненного. С Леной, возглавлявшей одну из боевых троек подполковника Лебедева, я даже толком переговорить не успел. Так, обменялись парой фраз в присутствии других бойцов НКВД, и на этом все.

Я был почти уверен, что Берия прислал сюда Судоплатова и его бойцов совсем не из соображений обеспечения секретности и оказания мне содействия. Нарком, а может, и не он один, видел кошмарные сны на тему попадания товарища Нагулина в руки противника, и предпринимал все возможное для того, чтобы этого не случилось. Отговорить Сталина и Шапошникова от идеи послать меня руководить прорывом немецкой обороны в узком коридоре, зажатом с запада внешним фронтом, а с востока Московским котлом, он, видимо, не смог, но терять контроль над ситуацией не хотел, да и не считал себя в праве. Отсюда и появилась рота бойцов НКВД, которым я, в общем-то, было только рад.

Управляя боем, я вскользь отмечал, как грамотно они перекрыли все подступы к моему лесному командному пункту и принялись фильтровать бойцов и командиров, пытавшихся к нему приблизиться. Правда, терзали меня подозрения, что был у них и другой приказ, на случай возникновения реальной угрозы моего захвата немцами. Нет, безусловно, Судоплатов и его люди защищали бы меня до последнего, но вот о том, что им приказано делать, если надежды отбиться и прорваться к своим не останется, я предпочитал не думать.

Долетели мы без приключений, и меньше, чем через час после прибытия, я входил в ставшее уже привычным здание на Лубянке. Вызывать меня в Кремль никто не торопился. Судоплатов отправился на доклад к Берии, а я оказался предоставлен самому себе. Заглянув в столовую и утолив требования разбушевавшегося желудка, я направился в свою комнату. Спасть хотелось отчаянно, но я все же заставил себя посетить душевую, прежде чем завалился на кровать и вырубился до утра.

Разбудил меня настойчивый стук в дверь. В генштабе, наконец, вспомнили о моем существовании, хотя, возможно, мне просто дали немного отдохнуть, за что я был Шапошникову только благодарен.

Входя в кабинет маршала, я ожидал увидеть начальника генштаба если и не в приподнятом, то, по крайней мере, в нормальном настроении. Однако Шапошников выглядел сильно обеспокоенным. Я понимал, что маршал зря тревожиться не будет, и его состояние немедленно передалось и мне.

– Рад бы вас поздравить с успешно проведенной операцией, товарищ Нагулин, да обстоятельства уж больно круто меняются, – произнес Шапошников, разворачиваясь к карте, – За истекшие сутки положение сильно ухудшилось. Генерал фон Клейст вновь показал себя мастером быстрого маневра танковыми соединениями, чего в условиях холодной зимы и интенсивного применения химического оружия от него никто не ожидал.

Я, как и Шапошников, смотрел на висевшую на стене карту, но видел не только то, что было доступно глазам маршала. Режим дополненной реальности, используя собранные спутниками данные, раскрывал передо мной истинную картину замысла немецкого генерала. Надо признать, замысла смелого и мастерски реализованного.