Двери во Тьме - Андрей Круз, Мария Круз (2012)

– Думаю, что все не так просто. И я пока не знаю, что именно там непросто. Но жертва ему не помогла. Не доделали они что-то, не сумели. Они поехали домой, разочарованные, а в тоннель затащило вас, и он до сих пор с вами связан. Думаю, что смерть этой женщины его просто «заякорила», не дала угаснуть. И ей совсем не надо было быть чьим-нибудь двойником, тут мог быть кто угодно, уже живущий в Отстойнике. – Перехватив мой взгляд, он добавил: – Я понимаю, что это трагедия и это гнусность, но… в чем-то нам с вами повезло. Больше «заякоренных» тоннелей мы не знаем. И он вполне мог бы быть пригодным для кого угодно другого, а получилось, что для нас.

– По-нят-но, – сказал я по слогам.

– Вы возвращаетесь?

– Я подумаю. До завтра. Потому что готов ручаться, что вы сегодня обратно возвращаться не будете, так ведь?

– Так, мы здесь же ночуем, – подтвердил мою несложную догадку собеседник.

– Вот за завтраком я вам наше решение и скажу, – выдал я.

Милославский хмыкнул, поморщился, но в итоге сказал:

– Договорились.

* * *

– Черт, я пьяный, и я объелся, и при этом должен думать. И не просто думать, а над смыслом жизни.

– Ну напрягись, – сказала Настя, сидящая у зеркала и расчесывающая волосы. – Ты ему веришь?

– Как тебе сказать, – пожал я плечами. – В то, что он рассказал… в смысле, в факты – верю. А в то, что его интерес во мне как в пропавшем и снова найденном брате, как в индийском кино, – нет. У таких людей, как профессор, не бывает прямых мыслей и прямых ответов. Вместо ответа ты получаешь версию, более или менее приближенную к реальности. Приближенную ровно настолько, насколько Милославскому нужно, чтобы от тебя чего-нибудь добиться. Сейчас он добивается того, чтобы я был у него под рукой.

– Зачем?

– Зачем-то. Может, он меня собирается жертвопринесть в моем же генераторном сарае, чтобы открыть проход для себя любимого. А может, и нет. А может быть, канал может держаться, только если один из нас здесь, а другой там, но мне он этого не говорит. А может, он просто с поваром на Ферме договорился пустить меня на котлеты. Он котлет из меня поест и станет «проходным» в мой личный канал на ту сторону. Не знаю.

Тяжело повздыхав от обжорства, я встал с кровати, дотопал до стола и налил себе полный стакан воды из графина. В номере было прохладно, и вода тоже не слишком нагрелась. Залпом выпил в смутной надежде, что упавшая сверху вода как-то утрамбует пищу в брюхе.

– Но теории у тебя есть, – усмехнулась Настя.

– Теория как дырка в заднице – у каждого своя есть, – повторил я чьи-то слова, не слишком следя за логикой.

Остановившись у стула, через спинку которого был переброшен ремень с кобурой, вытащил кольт, убедился, что патрон в патроннике, поставил его вновь на предохранитель и положил на тумбочку у кровати. Пусть под рукой лежит: как-то неправильно все вокруг.

– У тебя много теорий, так что сравнение некорректное, – был я пойман на отсутствии этой самой логики.

– Может, и так, – не стал я спорить.

– Я все равно пойду туда, если переход откроется, – неожиданно сказала Настя.

Она даже волосы расчесывать не прекратила, пока это говорила, поэтому я не понял сразу, что было сказано. Только через пару секунд дошло – вроде как дубинкой по голове тюкнуло. Сильно так тюкнуло.

– Не понял… ты серьезно?

– Мы собирались уходить вместе – вместе и пойдем.

– Я уже никуда не собираюсь, – обернулся я к ней. – Я остаюсь с тобой здесь. Ничего, зато поживем подольше. Сколько получится.

А что нам еще осталось? Только так. Да, когда Милославский мне это сказал, то, что тоннель не для всех, а только для нас с ним, получается, на меня как воз кирпичей вывалили, но решение пришло сразу, не было даже миллисекунды сомнения. Я остаюсь с ней. До конца, каким бы этот конец ни был. Здесь. Или не здесь. Где угодно, но с ней. А по-другому я никак не согласен.