Сегодня – позавчера - Виталий Храмов (2016)

– Ты это брось, старшина! – вмешался «капитан». – То, что плохо дрались – верно. И что драпали – верно. И много других грехов за мной – но вот врага из нас не делай! Не были и не будем мы предателями!

– Это мы будем посмотреть.

– Смотри. Только внимательно смотри. Оружие нам верните и в строй определи – увидишь.

– Так и быть. Расстрелять я вас хотел. Отговорил ты меня. Пока.

– Не имеешь права!

– Ха! Тут, в лесу – я – царь, и Бог, и господин. А до наших ещё дойти надо. Разброда, паникёрства и предательства – не допущу. А к своим людей выведу – там и суд мне будет. Там. А немец здесь судит. За любую оплошность судит. Уведите их. Накормить, переодеть, вооружить. К Топору их в группу.

Пример гуманности противника

Много, слишком много времени мы потратили, чтобы пересечь этот лес и выйти к городу. Хотя было около полудня, устроились на привал, попрятавшись. Дорога по лесу измотала людей до предела. Выставили дозоры. Я присоединился к Шилу, залегли на опушке, в бинокль разглядывали панораму перед нами.

Городишко так себе. От большой деревни отличался наличием фабрики и ещё нескольких мелких предприятий. Но стоял этот город на восточном берегу реки. Река тоже так себе, но с обрывистыми берегами. Поэтому за город был бой – поле было перепахано воронками, за рекой – разбитые окопы, перед рекой – побитые танки. На поле боя копались люди в нашей форме без обуви и ремней, под охраной. Охрана невелика – три мотоцикла с пулемётами и до взвода пехоты редкой цепью.

Разведчики Шила уже вчера вышли сюда, ночью провели разведку города и переправы. Теперь Шило докладывал. Войск в городе не много – реммастерские, комендантская рота, охрана трёх складов и моста. Итого 300–400 человек. Грабят и пьянствуют. В овраге – лагерь военнопленных, что работают на поле по сбору оружия и боеприпасов, на складах. Лагерь временный, наспех сооружённый – колья с колючкой по верху оврага, две невысокие вышки с пулемётами, пост на воротах с пулемётом и караул. Пленных до пятист человек. Неходячих сразу расстреливают. На наших глазах застрелили ещё троих. За что – мы не поняли. Бежать они не собирались, на немцев нападать – тоже. Может, развлекаются? Суки!

Я планировал потемну обойти город. Но от увиденного – передумал. Глубоко втянул ноздрями воздух:

– Шило, мало разведданных. Чуешь, чем пахнет?

Он с непониманием смотрел на меня, потом глаза вспыхнули:

– Боем?

– Боем, Володя. Только по уму всё сделать надо. Понял? Хотел я обойти город подобру-поздорову, да видимо, не судьба.

– Теперь да. Мы, как обычно, везде и негде?

– Да, именно по этому варианту и сработаем. У страха глаза велики. И ещё продумать надо, как эту прорву пленных увести, отсортировать, скрыться и не попасться. Так что пошли, Вован, думать будем.

– Командир, глянь!

По дороге гнали толпу пленных, дюжины три. Конвоировали их всего-то семь немцев. Но вид наших пленных был больно жалок, будто в плену они не несколько часов, а несколько лет. Проводив эту процессию взглядом до моста, я махнул рукой отход, но опять обернулся. Какая-то мысль-заноза впилась в подсознание при виде этой группы пленных, но что за мысль – не удалось понять.

Оттянули отряд глубже в лес, Шило рассылал разведчиков, я пока решил отдохнуть, отложив совещание. Надеялся, что давешняя искра мысли разгорится, но не сложилось. Зато взремнул.

На закате собрались, обобщили имеющиеся данные, начали трудиться над выработкой плана. Устроили «мозговой штурм», хотя никто из участвующих не знал подобных методик.

А терзавшее меня предчувствие «всплыло», но не в моей голове, а как ни странно, было озвучено нашим «нач тылом» – Антипом:

– Может, под пленных и конвой сработаем? Трофейного тряпья и оружия у нас много.