Верь мне - Энтони Капелла (2020)

Мой выход на сцену состоится не скоро, поэтому я сначала просто слушаю. Быстро становится понятно, что в отличие от Няши, которая услышала слова Эйдана и просто громко читает вслух, Лоренс прибыл с несколькими собственными идеями. Особенно заметен французский акцент, с каким он читает Бодлера. Патрик поднимает голову на первой же строчке, но Эйдан молчит, пока Лоренс не прочитает несколько страниц.

– Здорово, Лоренс, – наконец, замечает режиссер. – Теперь давайте-ка прочитаем без конкретного акцента.

– Хорошо, – отвечает актер. – Отлично. – Он возобновляет чтение с точно таким же акцентом.

Эйдан снова останавливает Лоренса.

– Давайте пока отставим акцент.

Знаменитость хмурится. Я понимаю, что он уже настроился на определенную волну и теперь не сможет так просто себя переключить. Когда мы продолжаем, Лоренсу удается избавиться от большей части французских интонаций, но, к сожалению, одна из них периодически возвращается. Читая, мужчина нетерпеливым движением убирает волосы с лица. Когда-то этот жест казался мне невероятно милым, но теперь я просто удивляюсь, почему Лоренс не может подстричься.

Няша сидит тихо, почти не двигается, но у нее красивый голос. Она практически ничего не делает, но я могла бы слушать ее часами.

Когда дело доходит до моей роли, я стараюсь следовать примеру этой известной актрисы: пусть слова говорят сами за себя. Но уже в первой сцене с моим участием – там, где Бодлер признается, что он автор жестоких анонимных стихотворений, которые я получаю в течение последних пяти лет, – я позволяю презрению, которое испытываю к актеру Лоренсу, просочиться в диалог Аполлонии с Бодлером. Я вижу, как Эйдан задумчиво отрывается от сценария, однако молчит.

В конце концов мы доходим до финала пьесы и аплодируем друг другу. Эйдан говорит, что мы все потрясающе играем, но на самом деле, я думаю, дело в очень качественной основе – в самой пьесе.

Я понимаю: эта удивительная постановка может стать моим прорывом, и не могу поверить своей удаче. Мы все встаем и потягиваемся. Лоренс направляется прямиком к Эйдану, и я слышу, как он спрашивает, могут ли они обсудить некоторые новые идеи, возникшие у него. Эйдан что-то ему отвечает вежливо, но уклончиво.

Няша подходит ко мне и хвалит за чтение.

– Будет очень весело, – произносит она своим осторожным и серьезным голосом.

Она сняла спортивный костюм, и теперь ее руки, торчащие из футболки, похожи на тонкие черные кабели, сплетенные из жестких мышц. Вблизи я заворожена ее поистине неземной красотой.

Няша кладет руку на мое запястье.

– Я слышала, вы с Патриком встречаетесь, – тихо говорит она. – Он, кажется, человек выдающийся. – Няша переводит взгляд с Патрика на Лоренса – тот все еще увлеченно беседует с Эйданом – и больше ничего не говорит, но и этого достаточно. Теперь мы союзницы, а возможно, и подруги.

72

На следующий день я бегаю трусцой по Морнингсайд-парку, думаю об утренней репетиции, и вдруг у меня появляется знакомое чувство. Именно его испытывает каждый актер, когда он на сцене: ощущение, что за ним наблюдают.

Странно, поскольку именно здесь на меня в любое время может быть направлена дюжина глаз, и я обычно так себя не ощущаю, но я качаю головой и продолжаю бежать.

Когда я делаю еще один круг, то снова чувствую то же самое, в той же части парка. Невольно волосы на затылке встают дыбом. Я останавливаюсь и смотрю вверх.

Высоко надо мной, на ступенях, ведущих вниз со стороны Гарлема, стоит фигура.

Фрэнк Дурбан.

Во всяком случае, я уверена, что не обозналась. Мужчина находится слишком далеко, чтобы была возможность отчетливо его разглядеть. Скорее всего, стоит, как обычно: большое тело прислонилось к балюстраде, одно плечо повернуто, словно болит.