Жажда - Ю. Несбё (2017)

– Интересно. А жертвой была женщина, как и у нас?

– Лилли Линдестрём, тридцать два года, проститутка. И я готов съесть соломенную шляпу, которая лежит у меня дома, если она была единственной жертвой. Позже это убийство стали называть «Вампирским убийством».

– Детали?

Смит дважды моргнул, глаза его наполовину открылись, и он начал говорить, словно вспоминая слово за словом:

– Четвертое мая, Вальпургиева ночь, площадь Святого Эрика, одиннадцать, однокомнатная квартира. Лилли принимала в своей квартире мужчину. Она спустилась к подруге на первый этаж и попросила одолжить ей презерватив. Когда полиция ворвалась в квартиру Лилли, она была мертва и лежала на оттоманке. Ни отпечатков пальцев, ни других следов. Было очевидно, что убийца прибрал за собой, и даже одежда Лилли была аккуратно сложена. На кухне, в раковине, обнаружили ложку для соуса, вымазанную кровью.

Бьёрн обменялся взглядом с Харри, прежде чем Смит продолжил:

– Ни одно из имен в ее записной книжке, которая, естественно, содержала множество имен без фамилий, не вывело полицию ни на какого подозреваемого. Они даже близко не подошли к вампиристу, начавшему поход.

– Но если бы это был вампирист, он бы нанес новый удар? – спросил Виллер.

– Да, – ответил Смит. – А кто говорит, что он этого не сделал? И еще тщательнее убрал за собой.

– Смит прав, – сказал Харри. – Количество пропавших в год людей превышает количество зарегистрированных убийств. Но возможно, Виллер прав в том, что у нас в Скандинавии будущего вампириста обнаружили бы довольно рано?

– На телевидении я рассказывал о типичном развитии, – произнес Смит. – Существуют люди, обнаружившие в себе вампириста в более позднем возрасте, точно так же как обычные люди не сразу определяют свою подлинную сексуальную ориентацию. Одному из самых известных вампиристов в истории, Петеру Кюртену, так называемому вампиру из Дюссельдорфа, было сорок пять лет, когда он впервые выпил кровь живого существа, лебедя, которого убил за городом в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Меньше чем через два года он убил девять человек и попытался убить еще семерых.

– Мм… Значит, по-твоему, нет ничего странного в том, что в ужасающей истории Валентина Йертсена ранее отсутствовали упоминания о выпивании крови и каннибализме?

– Нет.

– Хорошо. Что думаешь ты, Бьёрн?

Бьёрн Хольм выпрямился на стуле и потер глаза:

– То же, что и ты, Харри.

– А именно?

– Что убийство Эвы Долмен – это копия того убийства в Стокгольме. Диван, все прибрано, а то, из чего он пил кровь, оставлено в раковине.

– Правдоподобно звучит, Смит? – спросил Харри.

– Копия? В таком случае у нас что-то новенькое. Э-э… парадокс здесь получается не намеренно. Действительно, существуют вампиристы, считающие себя реинкарнацией графа Дракулы, но чтобы вампирист считал себя возрожденным Атласским убийцей? Звучит не очень правдоподобно. Скорее, речь здесь идет об определенных чертах личности, которые типичны для вампиристов.

– Харри считает, что наш вампирист чрезвычайно озабочен чистотой, – заметил Виллер.

– Вот смотрите, – сказал Смит. – Вампирист Джон Джордж Хэй был озабочен мытьем рук и ходил в перчатках и зимой и летом. Он ненавидел грязь и пил кровь своих жертв из только что вымытых бокалов.

– А ты, Смит, как думаешь, кто наш вампирист? – спросил Харри.

Смит зажал губами указательный и средний пальцы и стал водить ими вверх-вниз, издавая хлопающий звук при каждом вдохе и выдохе.