Жажда - Ю. Несбё (2017)

Харри увидел, что Бьёрн разогнулся, а Катрина встала в дверях, скрестила руки на груди и одобрительно кивнула.

– Ладно, – произнес Харри. – У всех методы разные. Мой заключается в том, чтобы попытаться поймать мысли, проносящиеся в мозгу, когда я в первый раз появляюсь на месте преступления. Все вроде бы незначительные выводы, которые автоматически делает мозг, когда впитывает впечатления от места, где ты оказался впервые. Эти мысли мы очень быстро забываем, потому что не успеваем сформулировать их до того, как внимание отвлекается на что-то другое, подобно снам, которые исчезают, когда ты пробуждаешься и начинаешь впитывать окружающую тебя обстановку. Девять из десяти таких мыслей бесполезны. Но ты надеешься, что десятая что-нибудь да значит.

– А сейчас? – сказал Виллер. – Какая-нибудь из мыслей имела значение?

Харри помедлил, поймав изучающий взгляд Катрины.

– Не знаю. Но мне кажется, что убийца озабочен чистоплотностью.

– Чистоплотностью?

– Свою предыдущую жертву он перенес с места, где ее убил, на кровать. Серийные убийцы обычно ведут себя однотипно, так почему же он оставил эту женщину в гостиной? Единственное отличие ее спальни от спальни Элисы Хермансен заключается в том, что у нее грязное постельное белье. Я осмотрел квартиру Хермансен вчера, когда криминалистический отдел забирал ее белье. Оно пахло лавандой.

– Значит, он занимался с этой женщиной некрофилией в гостиной, потому что не переносит несвежего постельного белья?

– Мы дойдем до этого, – ответил Харри. – Ты видел блендер в кухне? Хорошо, а ты видел, что после использования он положил его в раковину?

– Куда?

– В мойку, – вмешалась Катрина. – Молодежь не знает, что посуду можно мыть руками, Харри.

– В мойку, – повторил Харри. – Его было не обязательно туда ставить, преступник ничего не собирался мыть. Так что, скорее всего, это было бессознательное действие. Возможно, он страдает рипофобией? Или мизофобией? Обычно у людей, занимающихся серийными убийствами, фобий хоть отбавляй. Но он не выполнил действия, не помыл, он даже не открыл кран и не залил колбу водой, чтобы остатки кроваво-лимонного смузи потом было легче отмыть. Почему?

Андерс Виллер покачал головой.

– Хорошо, давай и к этому вернемся позже, – сказал Харри и кивнул в сторону трупа. – Как ты видишь, на этой женщине…

– Сосед опознал в ней Эву Долмен, – сказала Катрина. – Эва через «Э».

– Спасибо. На Эве, как ты видишь, надеты трусы, в отличие от Элисы, с которой они были сняты. В мусорном ведре в ванной сверху лежали открытые коробочки из-под тампонов, так что, мне кажется, у Эвы была менструация. Катрина, можешь взглянуть?

– Судмедэксперт в пути.

– Просто чтобы убедиться, что все так, как я думаю, что тампон все еще в ней.

Катрина нахмурилась и сделала то, о чем просил Харри, в то время как трое мужчин отвернулись.

– Здесь торчит шнурок от тампона, да.

Харри вынул пачку «Кэмела» из кармана куртки.

– А это означает, что убийца – если только он не вернул тампон на место – не насиловал ее вагинально. Потому что он… – Харри указал сигаретой на Андерса Виллера.

– Чистоплотный, – ответил Виллер.

– Во всяком случае, это один из вариантов, – продолжал Харри. – Второй вариант – он не любит крови.

– Не любит крови? – удивилась Катрина. – Он пьет ее, черт возьми!

– С лимоном, – произнес Харри и взял в рот неприкуренную сигарету.

– Что?

– Этот же вопрос я задаю себе, – сказал Харри. – Что? Что это означает? Что кровь была сладкой?

– Ты пытаешься шутить? – спросила Катрина.