Подсказчик - Донато Карризи (2018)

Через четверть часа они встретились на стоянке перед домом. Борис ждал ее с сигаретой в зубах, опершись на капот, возле машины с включенным мотором. На нем была теплая парка, доходившая ему до колен. Мила, как всегда, надела свою кожаную куртку. Собираясь в дорогу, она не думала, что в этих местах будет такой холод. Солнце опасливо выглядывает меж домов и начинает растапливать почернелые кучи снега по обочинам дорог. Но это продлится недолго: днем обещают метель.

– Тебе бы надо одеться потеплее, – сказал Борис, взглянув на ее куртку. – У нас тут зверские холода в это время года.

В кабине тепло и приятно. На приборном щитке пластиковый стаканчик и бумажный пакет.

– Круассаны и кофе?

– Все тебе! – отозвался он, вспомнив ее аппетит.

Это было предложение мира. Мила приняла его без комментариев и уже с набитым ртом спросила:

– Куда поедем?

– Я же говорил: поговорить с теми, кто раньше жил в этом приюте. Гавила уверен, декорации в прачечной предназначались не только нам.

– Быть может, воспоминания о прошлом?

– Если и так, то о весьма отдаленном. Таких мизансцен, слава богу, не наблюдалось уже около тридцати лет. С тех пор как законом были упразднены сиротские приюты.

В голосе Бориса ей почудился какой-то надрыв, и сыщик тут же признался:

– Я, между прочим, успел побывать в таком месте. Мне было десять. Отца я не знал, а мать решила, что одна меня не поднимет, и на время сдала в приют.

Мила не знала, что сказать, несколько растерявшись от такой сугубо личной информации. Борис почувствовал это.

– Комментариев не требуется, не переживай. Я сам не знаю, зачем тебе это рассказал.

– Извини, я не слишком чувствительна. Кому-то, наверно, даже кажусь равнодушной.

– Мне – нет.

Борис смотрел на дорогу. Движение замедлилось из-за обледеневшего покрытия. В воздухе сгустился дым из выхлопных труб. По тротуарам спешили люди.

– Стерн – и как ему это удается – умудрился найти дюжину бывших обитателей приюта. Нам с тобой досталась половина. Вторую будут мусолить он и Роза.

– Всего двенадцать.

– Это те, кто живет в этих местах. Я точно не знаю, что на уме у доктора, но он думает, здесь можно что-нибудь выудить.

На самом деле других вариантов нет, они вынуждены хвататься за все, чтобы как-то двигать следствие.

За утро они опросили четверых бывших воспитанников приюта. Всем уже к тридцати, и все более или менее криминальной породы. Приют – исправительная колония – тюрьма – условно-досрочное освобождение – снова тюрьма – передача на поруки социальным службам. Только один сумел отойти от уголовного прошлого благодаря церкви: стал пастором в одной из окрестных евангелических общин. Еще двое живут на пособие. А четвертый сидит под домашним арестом за контрабанду. Но едва речь заходила о сиротском приюте, Мила и Борис замечали у всех какое-то смятение. Довольно странно видеть это у людей, побывавших в тюрьме, однако никто из них до сих пор не может забыть приют.

– Видел их лица? – спросила Мила после четвертого визита. – Ты тоже подумал, что не все так просто в том заведении?

– Уверяю тебя, то заведение ничем не отличается от прочих. Просто детский опыт чувствительнее всего. Когда вырастешь, тебе все как с гуся вода, даже самое страшное. А детские кошмары вгрызаются в нутро, и ничем их оттуда не вытравить.

Всякий раз, когда они со всеми предосторожностями упоминали про труп, обнаруженный в прачечной, опрашиваемые лишь качали головой: эта темная символика ничего им не говорила.

В полдень Мила с Борисом зашли в кафе и быстро проглотили по бутерброду с тунцом, запив капучино.

Небо затянули тяжелые тучи; синоптики не ошиблись: наверняка вот-вот повалит снег.

Им предстоит опросить еще двоих, и надо успеть до бурана, а то, чего доброго, назад не вернешься. Начать они решили с того, который жил подальше.

– Фамилия – Фельдер. До него километров тридцать.