Подсказчик - Донато Карризи (2018)

– Было дело. За всякую ерунду, честным гражданам меня опасаться нечего.

Борис усмехнулся и взглянул на Фельдера в упор.

– Так чем могу служить, господа полицейские? – На физиономии Фельдера отразилась явная неприязнь.

– Насколько нам известно, вы провели все детство и отрочество в сиротском приюте. – Борис начал осторожно нащупывать почву.

Фельдер покосился на него подозрительно, как и все предыдущие: ему, видимо, не верилось, что фараоны побеспокоили его ради такой малости.

– Лучшие годы моей жизни! – язвительным тоном заявил он.

Борис объяснил ему причину их приезда. Фельдеру, казалось, даже польстило то, что его ставят в известность о событиях даже раньше прессы.

– Я могу кучу денег зашибить, если пойду с этим в газету.

Борис нахмурился:

– А я могу арестовать вас за это.

Ухмылка на лице Фельдера потухла. Борис придвинулся к нему. Миле была знакома эта техника допросов. Собеседники, если только они не связаны родственными или дружескими узами, стараются не переступать невидимых границ. А в данном случае дознаватель, наоборот, вторгается в сферу допрашиваемого, действуя ему на психику.

– Господин Фельдер, вы наверняка решили поразвлечься, угостив представителей власти чаем, в который предварительно помочились. Вам нравится смотреть, как два кретина морщатся, глядя в стакан и не решаясь попробовать.

Фельдер не произнес ни слова. Мила искоса взглянула на Бориса: не факт, что в данной ситуации это удачный маневр. Видимо, скоро они в этом убедятся. А пока агент спокойно поставил стакан на столик и продолжил сверлить Фельдера взглядом.

– Надеюсь, вы нам расскажете поподробнее о вашем пребывании в приюте.

Фельдер опустил глаза и понизил голос до шепота:

– Родителей я не знал. Не иначе меня туда сплавили, как только мать произвела меня на свет. Фамилию мне дал отец Рольф: вроде бы ее носил какой-то его молодой друг, погибший на войне. И чего этому старому козлу в башку стукнуло, что эта фамилия принесет мне счастье?

Собака за окном вновь разразилась хриплым лаем, и Фельдер счел нужным призвать ее к порядку:

– Замолчи, Кох! – Он пояснил гостям: – Раньше у меня было много собак. Когда я покупал квартиру на этой свалке, меня заверили, что она закрыта. Черта с два! То и дело сюда свозят какую-то пакость, от которой мои псы дохнут. Теперь вот один Кох остался, да и он, видно, скоро подохнет.

Фельдер сменил тему, не желая возвращаться ради полицейской прихоти в места, которые, по-видимому, определили его судьбу. Рассказом о дохлых собаках он намеревался отвлечь незваных гостей. Но они тоже не собирались ослаблять хватку.

Мила вступила в разговор, стараясь, чтобы голос звучал как можно более доверительно:

– Позвольте задать вам вопрос из другой оперы, господин Фельдер.

– Ну-ну, валяйте.

– Какие ассоциации вызывает у вас выражение «улыбка сквозь слезы»?

– Ассоциации? Это как у врачей, что психов лечат?

– Примерно, – подтвердила она.

Фельдер впал в театральную задумчивость, возведя очи горе и теребя пальцами подбородок. Должно быть, хотел создать себе имидж сотрудничающего с полицией или изображал «провалы в памяти», а внутренне насмехался над ними. Но спустя несколько секунд он неожиданно произнес:

– Билли Мор.

– Это кто, ваш приятель?

– Необыкновенный был парень! Его к нам привезли лет в семь. Всегда веселый, улыбка не сходила с лица. Все его сразу полюбили. В то время приют уже прикрывать собирались: нас осталось шестнадцать человек.

– В таком огромном здании?

– Священники тоже сваливать стали. Один отец Рольф задержался. Я был из старшей группы, мне уже пятнадцать стукнуло. Билли не повезло в жизни: отец и мать оба повесились. Он пришел домой и увидал их трупы. Но не завопил, не позвал на помощь, а сам встал на стул и вынул обоих из петли.

– Это печать на всю жизнь.