Подсказчик - Донато Карризи (2018)

Гипсокартонные стены кабинета Роша тряслись от его громового голоса. Но всякий раз возбуждение старшего инспектора разбивалось о ледяное спокойствие Горана.

– Из меня все жилы вытянули из-за шестой девочки. Начальство говорит, мы не прилагаем достаточных усилий!

– Мы не сумеем найти ее, пока Альберт не соблаговолит подбросить нам улики. Я только что разговаривал с Креппом. Он уверяет, что и на предыдущем месте преступления ничего нет.

– Скажи хотя бы, считаешь ли ты, что Рональд Дермис и Альберт – одно и то же лицо!

– Мы уже совершили ошибку с Александром Берманом. Я бы пока воздержался от выводов.

Это был недвусмысленный совет, а Рош терпеть не мог советов относительно политики ведения дела. Но на сей раз ему пришлось смириться.

– Но нельзя же сидеть и ждать, куда нас поведет этот психопат! Так мы никогда не спасем девочку. Если допустить, что она еще жива.

– Ее может спасти только один человек. Он сам.

– Ты в самом деле надеешься, что он ее тебе просто так отдаст?

– Я только хочу сказать, что и он не застрахован от ошибок.

– Черт побери! Ты можешь себе позволить медлить, а на меня давят сверху. Кое-кто только и ждет, чтоб дать мне пинка под зад! Мне позарез нужны результаты!

Горан привык к вечным вспышкам Роша. Они не были направлены лично против него. Старший инспектор гневался на весь мир. Это побочный эффект его ответственной должности: чем выше взлетаешь, тем больше тебя тянут вниз.

– На меня столько дерьма вылили в последнее время, и притом оно не всегда было адресовано непосредственно мне!

Горан умел быть терпеливым, но сознавал, что Рош вот-вот взорвется. Поэтому он попробовал перехватить инициативу в разговоре:

– Хочешь знать, что больше всего сводит меня с ума?

– Если это облегчит мою участь – ради бога, уважь!

– Я этого еще никому не говорил. Слезы.

– Ты о чем?

– Вторая девочка лежала в луже слез, и их там было по меньшей мере литров пять. Но слезы соленые, поэтому они быстро высыхают. А эти – нет. И я задумался – отчего…

– Отчего, скажи, сделай милость!

– Они искусственные, хотя и в точности повторяют химический состав человеческих, но это иллюзия. Вот почему они не сохнут. Знаешь, как искусственно воссоздаются слезы?

– Понятия не имею.

– В том-то и дело. А он имеет. И воссоздал их, не пожалел времени. Понял, что это значит?

– Жду, что ты меня просветишь.

– Это значит, он тщательно изготовил все декорации. Все, что он нам показывает, является результатом плана, задуманного давно, плана, на который затрачены годы! А нам надлежит раскрыть его в кратчайший срок. Вот что это значит.

Рош откинулся на спинку кресла и вперил взгляд в пустоту:

– Что нас ждет, по-твоему?

– Честно говоря, я опасаюсь, что худшее еще впереди.

Мила спустилась в подвал Института судебной медицины. Она купила несколько фигурок известных футболистов, – по крайней мере, продавец клялся ей, что они известные. Этот жест был частью прощального ритуала. В морге Чан привел в надлежащий вид останки Билли Мора, чтобы вновь захоронить их под каменным ангелом.

Патологоанатом уже завершал аутопсию и сделал рентгеновские снимки всех переломов. Пленки были вывешены на светящейся доске, перед которой застыл Борис. Мила не удивилась, застав его здесь.

Увидев ее, агент решил сказать несколько слов в свое оправдание:

– Вот, зашел узнать, нет ли каких новостей.

– И как? – поинтересовалась Мила, принимая этот шар, чтобы не ставить Бориса в неловкое положение, но догадываясь, что он пришел сюда по личным мотивам.

Чан прервал работу, чтобы ответить на вопрос Милы.

– Он сорвался с высоты. По количеству и тяжести переломов можно заключить, что смерть была почти мгновенной.

За этим «почти» были скрыты и надежда, и тревога.

– И конечно, никто не сможет сказать, сам он спрыгнул или его столкнули.

– Ясное дело.