Кровь на эполетах - Анатолий Дроздов (2021)

Но, если старый князь Болхов находил отдохновение в охоте, вине и женщинах, то наследник полюбил карты. Для отца они были способом дать взятку нужному человеку, для сына стали главной и всепоглощающей страстью. Играл Серж много и несчастливо. В короткое время он спустил накопления Болхова-старшего, имения оказались в залоге, а сам Серж – в долгах. Поправить дела могла удачная женитьба, и князь быстро отыскал подходящую партию. Графиня Орлова-Чесменская была старше его годами и далеко не красавицей, зато обладала миллионным состоянием, которое оставил ей отец – знаменитый сподвижник императрицы Екатерины Алексеевны. Серж повел осаду по всем правилам и был близок к успеху, когда рядом с графиней появился счастливый соперник. И был бы тот из высшего света – князь или граф, на худой конец – генерал или придворный, так нет. Орлову угораздило влюбиться в затрепанного подпоручика из егерей, коего она подобрала по пути в Петербург. Ждать, пока графине надоест тешиться с мизераблем[2], Серж не мог и велел камердинеру устранить помеху с помощью наемных убийц. Не вышло. Мизерабль оказался ловок, без труда уложил посланных по его душу каторжников, при этом у одного, тяжко раненого, сумел выведать имя нанимателя – камердинера Болхова. Но на беду Сержа свидетелем откровений неудачливого убийцы стал лейб-медик государя Виллие, тот и поднял шум. Самого подпоручика и слушать бы не стали. Кто он? Мошка по сравнению с князем Болховым.

Делу дали ход. Камердинер запираться не стал и выдал хозяина. Серж все отрицал. Суда он не боялся: слова каторжника и камердинера против его, княжеского слова? Смешно. Но о случившемся доложили императору. Позже Сержу объяснили, что презираемый им подпоручик лечил Александра Павловича от какой-то хвори – и весьма удачно, но тут князя угораздило влезть со своими каторжниками. Только кто ж знал? Александр Павлович рассвирепел и повелел разжаловать Сержа в рядовые и направить его в Действующую армию.

Последнее было хреново. Самого разжалования Серж не слишком опасался – в Петербурге такое случалось сплошь и рядом. Аристократы в военных мундирах вели бурную жизнь – устраивали кутежи, стрелялись на дуэлях, задирали полицию. За такое их нередко и переводили в рядовые. Но, во-первых, временно – на полгода или год; во-вторых, наказание в большинстве случаев было условным. Командиры полков, куда аристократа отправляли тянуть солдатскую лямку, нередко оказывались его родственниками или родственниками знакомых. Потому входили в положение и не отягощали провинившегося фрунтом и караулами. Частенько бывший офицер появлялся в расположении полка больше для виду, а то вовсе присылал вместо себя дворового человека. Тот и тянул лямку, пока срок наказания не истекал. Но Сержа, во-первых, разжаловали бессрочно, во-вторых, отправили воевать. Крови и смерти Болхов не боялся – среди его многочисленных пороков трусости не числилось. Князь участвовал в дуэлях, был ранен сам, пролил кровь других, и имел репутацию храброго офицера. Но поменять сладкую жизнь в Петербурге на лагеря и походы? Фу!

К счастью, за него похлопотали. Болхов задолжал многим, и кредиторы не желали, чтобы князь сгинул, оставив их с носом. В Действующую армию Серж отправился не в составе воинской команды, а в коляске со слугами, да еще в статском платье, дабы не привлекать лишнего внимания. Ехал без спешки. Надеялся: вдруг покровителям удастся уговорить императора сменить гнев на милость, и его догонит курьер с предписанием вернуться в Петербург. Увы, не догнал.

Свой Лейб-гвардии гренадерский полк Серж застал уже на марше. Армия вышла из Тарутино и сейчас догоняла Бонапарта. Переодевшись в мундир, Болхов явился пред очи командира полка, вручив тому сопроводительные бумаги.

– А вы не больно торопились, князь, – сморщился генерал-лейтенант[3], прочитав их. – Чуть ли не месяц ехали.

– Виноват, ваше превосходительство! – вытянулся Серж.