Вы признаны опасными - Елена Ивановна Михалкова (2019)

Хранит, хранит гномий бог Хольми Бракса!

– Ура! – заорал гном, вбегая в зал Мактуша Увечного. – Хоп-хей-лала…

Победная песнь оборвалась на полуслове.

Не веря своим глазам, Хольми уставился на гномов и изваяние, которое они устанавливали посреди огромной залы. Черты скульптуры показались ему знакомыми. Осознав, что он видит, Хольми подался вперед, зажмурился, дернул себя за бороду и даже топнул ногой, пытаясь проснуться. Но когда поднял веки, действительность нисколько не изменилась. Вырезанный из мрамора, на него смотрел его собственный лик.

– Вира, вира помалу! – угрюмо скомандовал старый гном. Остальные молча подчинились.

– Что это? – прошептал оторопевший Хольми. – Зачем это?

К нему, тяжело ступая, подошел Грум. Обычно веселое его лицо было сурово.

– Памятник тебе ставим, – уронил он. – В натуральную, значит, величину. Четыре дня тебя не было видно. Думали, помер.

Хольми снова протер глаза и похлопал себя по ушам, надеясь избавиться от морока. Если это не сон, то чье-то злое волшебство! Но ни Грум, ни насупившаяся толпа, ни изваяние не исчезли.

Гном осознал, что именно кажется ему самым странным в происходящем.

Из пещер не доносилось песен. Не вопили кузнецы, не распевали рудокопы. Даже дети и те вели себя тихо.

– П-п-почему п-п-памятник?

– Так ты у нас того! Спаситель!

Хольми покачнулся.

– Объясни! – взмолился он. – Что происходит?

Грум пожал плечами:

– Это все Радуцеус, честь ему и хвала.

– Честь и хвала! – нестройно отозвались гномы, затаскивая изваяние на постамент.

– Третьего дня явился к нам счастливый и сообщил, что сумел исправить ошибку прошлого. Отныне и навсегда у каждого из гномьего племени непереносимость выпивки. Ни тебе мховки, ни козьеножки, ни асбестовки. – В голосе гнома зазвучала тоска. – Свободны мы отныне от проклятого зелья! Все наши силы можем бросить на созидательный труд во славу рода.

– Ура! Да здравствует! – вяло откликнулись гномы.

Хольми закрыл глаза и снова открыл, пытаясь осмыслить новости.

«Исправить ошибку прошлого…»

Ему вспомнился колдующий Радуцеус, которого он довел своими обвинениями до белого каления. Выходит, колдун все-таки смог наложить на них заклятие! Не зря сверкали молнии и взрывались золотые шары!

Но, постойте! Выходит, что…

Хольми сглотнул.

– Никто не может больше пить? – шепотом спросил он.

– Ни одна сволочь, – кивнул Грум. – Кто ни попытается, сразу бряк – и в обморок. Ну прямо как ты.

У Хольми подкосились ноги, и он бухнулся на дорожку. Грум подумал и присел рядом с ним на камень.

– Сперва еще экспериментировали, – задумчиво поделился он. – То с гранегоном пробовали, то с бзденькой, то смешивали… А потом смирились. Качественно потрудился волшебник! Трактирщик, как понял, что все напрасно, думал повеситься, но переквалифицировался в гробовщики.

– В гробовщики… – эхом отозвался Хольми. – А Радуцеус?

– Ушел. Я, говорит, теперь могу с чистой совестью оставить вас, дети мои. Благодарите, говорит, не меня, а Хольми Бракса, который пробудил во мне дремлющую силу. Вот он, ваш герой! То есть наш. Нашего непьющего племени!

Грум похлопал гнома по плечу.

– А я? – икнул бедняга. – Как же я?

Старик окинул его взглядом, смысла которого юный Бракс не смог истолковать.

– А тебе волшебник решил возместить годы вынужденной трезвости. Так что ты у нас теперь единственный на весь народ пьяница и выпивоха! Поздравляю!

– Ура! – глухо поддержали гномы. Кто-то утер слезу.

– Налить герою! – крикнул кто-то.

– Н-нет!

Хольми попятился, но одни крепкие руки подхватили его, другие уже передавали бутыль слюдянки, и вскоре перед ним оказалась полная кружка.

– Я не хочу! – жалобно пискнул юный гном.