Вы признаны опасными - Елена Ивановна Михалкова (2019)

Пытаясь уложить свиток на полку, гном неловко повернулся и уронил несколько соседних пергаментов. Они были до того древними, что два из них рассыпались в прах, едва коснулись каменных плит пола. Ахнув, гном присел на корточки и горестно застонал.

Пыль тотчас исчезла, ее разнес сквозняк. А вот с третьей рукописью дело было не совсем пропащее. С величайшей осторожностью, стараясь даже не дышать, Хольми поднял затвердевшие и хрупкие, как слюда, обрывки пергамента и положил на нижнюю полку.

Неожиданно его внимание привлек рисунок на уцелевшем пергаменте: хижина, напоминающая потрепанную шляпу великана. Хольми придвинул фонарь, растерянно приложил к хижине недостающий фрагмент, затем третий… Прочел, с трудом разбирая каждую букву, подпись к рисунку, и позеленел как сталактит.

* * *

– Выходи, скотина!

Тишина в ответ. Только дубы шелестят на краю поляны.

– Выходи, подлец! – проорал гном. – Посмотри мне в глаза!

Некоторое время из хижины волшебника никто не показывался. Но внезапно дверь распахнулась, и Радуцеус, щурясь от лучей заходящего солнца, выбрался наружу, подметая дырявой мантией доски крыльца.

– Ты кто таков? – устало осведомился он.

– Хольми! Хольми Бракс! На которого ты по пьяни наслал заклятие переносимости!

Волшебник склонил голову на один бок, потом на другой, озадаченно потер переносицу и наконец щелкнул пальцами:

– Бракс! Он самый!

Лицо Радуцеуса, и без того мрачное, теперь приобрело самое неприязненное выражение.

Но Хольми разбирала такая ярость, что даже плюнь Радуцеус в него огнем, он бы не отступил.

– Припомнил, значит… – процедил он. – А пра-пра-пра-прадеда моего тоже припомнил? Потсли Бракса?

Услышав имя Потсли, волшебник попытался отступить, но самым нечародейским образом запнулся о ступеньку и сел с размаху на крыльцо. Хольми двинулся к нему, обуянный гневом.

– Потсли Бракс! – чеканил он звенящим от бешенства голосом. – Который чем-то тебе сильно насолил! Потсли Бракс, на которого ты наложил редчайшее, небывалое проклятие! Что он совершил? Помял твой укроп? Продырявил твою мантию?

– Пристрелил мою кошку, – бесцветным голосом произнес маг.

Хольми на миг остановился. Кошка волшебника – существо неприкосновенное, это каждый знает.

– Твой пра-пра был дурак и поганец. – Радуцеус устало потер лоб. – Стрелял из своего лука по всему, что движется. И однажды попал в Марту.

– И за это ты проклял его род, – свистящим шепотом проговорил Хольми.

– Не весь! Только придурка Потсли. Кто же знал…

Волшебник закрыл лицо руками.

– Кто же знал, что ты все перепутаешь! – безжалостно закончил гном.

В кустах за его спиной ахнула пичужка и тут же смолкла. Радуцеус нашел в себе силы криво усмехнуться:

– Почему же все? Не все. Заклятие алкоголизма мне вполне удалось.

– О, да! – Гнома переполнял сарказм. – Восемьсот лет работает как часы!

– Восемьсот тридцать пять, – поправил волшебник.

– А Потсли?!

– До конца жизни даже стоять рядом со спиртным не мог! – Радуцеус истерически рассмеялся. – И потомки его время от времени… тоже… вот как ты…

Он вытер выступившие от смеха слезы.

– Так это ты проклял весь наш гномий род! – ледяным голосом сказал Хольми, глядя на ссутулившегося мага сверху вниз. – Из-за тебя наши дети рождаются кривобокими и усатыми! Из-за тебя мужья беспробудно пьют, а жены варят мховку! По твоей милости мы обрели славу бешеных идиотов, чуть что хватающихся за меч!

– Думаешь, я не казнил себя за эту дикую ошибку? – вскинулся волшебник. – Я пытался изменить… когда-то… Вышло еще ужасней! Я обрек себя на недеяние, я каждый день расплачиваюсь муками совести за тот давний грех!

– Что мне твои муки! – вскричал выведенный из себя Хольми. – Сделай что-нибудь со мной!

– Не могу!

– Попытайся!

– А вдруг будет хуже!

От издевательского хохота гнома пташка в ужасе свалилась с куста.