Мечта для нас - Тилли Коул (2019)

– Он знал, что ты его любишь, – сказала Бонни. – Знал, – прошептала она мне на ухо, а потом поцеловала в висок.

Я заплакал, черт меня возьми, и Бонни обнимала меня, была рядом со мной. Наконец я снова обрел способность дышать и тихо проговорил:

– В ту ночь, когда мы узнали о смерти папы, я играл. То самое сочинение, которое ты только что слышала.

Боль, которую я тогда чувствовал, была свежа и сейчас, цвета горели так же ярко, как три года назад.

– С тех пор я больше ни разу не играл. Отказался от классической музыки.

Бонни погладила меня по голове.

– А электронная музыка?

Я вздохнул, после признания в груди саднило.

– Мне нужно было играть. – Я безрадостно рассмеялся. – Выбора у меня не было. Я нуждался в музыке как в воздухе, но после смерти папы… Я не мог прикоснуться ни к одному музыкальному инструменту, даже слушать классическую музыку не мог, не то что играть или сочинять. Поэтому я переключился на электронную.

Я повернул голову и встретился взглядом с Бонни: в ее глазах стояли слезы. Она провела пальцем по моей щеке.

– Мне нравится электронная музыка, потому что у нее очень яркие цвета. – Я отчаянно пытался подобрать слова, чтобы объяснить. – Она дает мне возможность играть, но эмоции при этом не такие сильные. – Я взял Бонни за руку и прижал к груди. – Любая другая музыка, особенно классическая, находит слишком сильный отклик, поглощает меня и в то же время дает силы. После смерти папы я словно окаменел, мне не хотелось ничего чувствовать. Электронная музыка помогала мне. Я ее люблю, в конце концов, это тоже музыка. Она нравится мне, потому что не заставляет чувствовать.

Я усмехнулся:

– Так я и жил до этого лета, а ты одним-единственным оскорблением разбила мое бесчувствие. «Твоя музыка бездушна».

Бонни поморщилась:

– Прости. Знай я правду, никогда бы такого не сказала.

Я покачал головой:

– Нет. Твои слова стали тем пинком, в котором я уже давно нуждался. До сих пор я этого не понимал, но наша встреча стала началом.

– Началом чего?

– С тех пор ко мне начала возвращаться музыка. – Тут я вспомнил о маме. – В этом году моя мать снова вышла замуж, и я был просто разбит. Попытался утопить тоску в ночных клубах, девицах и выпивке. – Я ощутил, как напряглась Бонни, но, что поделаешь, такова правда. – Потом Льюис получил здесь работу и снова мне написал.

– Твой папа связывался с ним несколько лет назад по поводу тебя?

Я кивнул.

– Он тебя любил. – Бонни улыбнулась и поцеловала мои пальцы. – Он так тебя любил.

Мой взгляд затуманился от слез.

– Да.

Бонни придвинулась еще ближе и положила голову на мою подушку.

– Ты почтил его память, Кромвель, приехав сюда и закончив это произведение. И когда ты играл на музыкальных инструментах, к которым не прикасался последние три года, ты тоже делал это ради него.

– Но мы с ним так плохо расстались…

Я уткнулся лицом в шею Бонни.

– Он наблюдает за тобой. – Я замер. Судя по лицу девушки, она искренне верила в свои слова. – Я не сомневаюсь в этом, Кромвель, я всей душой в это верю.

Я снова ее поцеловал и тут же заметил, что ее губы изменили цвет, превратившись из красных в бледно-розовые. Впрочем, они все равно оставались прекрасными.

– Что случилось в больнице? – спросил я.

Бонни помрачнела, и у меня вздрогнуло сердце.

– Бонни?

– Мое состояние быстро ухудшается. – Слова ранили меня, точно пули. Я открыл было рот, намереваясь просить объяснений, но девушка меня перебила: – Это значит, что скоро мое сердце просто откажет.

Я смотрел ей в глаза, замерев, не в силах сдвинуться с места. Мне еще не доводилось видеть ни в ком такую решимость, с какой сейчас смотрела на меня Бонни.

– Больше я не смогу посещать университет. Скоро я настолько ослабну, что не смогу даже выходить из этой комнаты.