Дочь моего друга - Алайна Салах, Ольга Джокер (2020)

— Разозлился, как и ожидалось, — я беру ее под локоть и отвожу подальше от двери кабинета. Прилюдные драки и скандалы сейчас ни к чему. — Но ты же знала, что он в восторге не будет. Чувствует себя нормально. Надо дать ему время все обдумать.

— Я к нему зайду тогда?

— Подожди немного, Ян. Новость непростая, дай ему время переварить. Мне сейчас из офиса позвонили — там дело появилось срочное. Нужно отъехать.

— Неужели не ждет? Папа еще больше расстроится, — Яна хмурится и знакомо надувает губу. Обижается.

— Нет, не ждет. Еще что сказать хотел… Вещи свои собирай и насовсем переезжай ко мне. Все равно почти живем вместе — чего резину тянуть.

Обиду моментально сдувает с ее лица, и Яна начинает застенчиво улыбаться. Я тоже улыбаюсь. Хоть, блядь, одно приятное событие за этот гребаный день.

— Ладно. Но тогда ведь нужно что-то с гардеробной сделать… у меня вещей много… и парковочное место для второй машины...

— Все будет, Ян. С перевозкой я завтра договорюсь, гардеробную переделают или новую смонтируют… как тебе угодно.

— Хорошо. Но тогда, наверное, лучше на послезавтра машину заказать… я за день не успею.

— Пусть будет послезавтра, — от ее довольного вида напряжение начинает постепенно отпускать, и я наконец могу вздохнуть полной грудью. — Мне нужно ехать, Ян. После празднования тебя заберу.

32

Яна

Пообещав позвонить, как только празднование дня рождения подойдет к концу, я провожаю Андрея к выходу из ресторана и по возвращении в зал оглядываюсь в поисках папы. Его нигде нет. Грудь обжигает холодом волнения, и я почти бегом несусь к кабинету, в котором пятнадцать минут назад они разговаривали. Нужно было сразу зайти. Вдруг отца настолько шокировала новость о нас с Андреем, что ему стало плохо?

Когда я распахиваю дверь, то облегченно выдыхаю: папа стоит ко мне спиной, опершись руками о стол, — так он часто делает, когда ему требуется время подумать. Конечно, ему сложно принять информацию о том, что его единственная и любимая дочь встречается с его лучшим другом, но, к счастью, он любит и уважает Андрея, а для нас это большой плюс.

— Пап.

Его ладони крепче сжимают края стола, и он демонстрирует профиль, прежде чем развернуться самому. Его лицо краснее, чем обычно, губы сжаты в упрямую полоску, но очевидных признаков угрозы здоровью нет.

— Андрей тебе рассказал про нас, — я не знаю, как правильно построить столь серьезный разговор, потому что для нас обоих он происходит впервые, а потому начинаю с очевидного. — Я понимаю, что эта новость стала для тебя неожиданной, и мне жаль, если она тебя расстроила. Ты должен знать, что это я была инициатором наших отношений, а Андрей… он меня много раз прогонял. Но ты же знаешь, какой я бываю настойчивой в достижении своей цели. Я люблю его с детства, пап, и сейчас очень счастлива.

Отец молча выслушивает меня, после чего резко уточняет:

— Давно это у вас?

Я мешкаю с ответом, потому что не знаю, упоминал ли Андрей о дне нашей встречи в его баре, и после секундных раздумий делаю вывод, что он не стал посвящать отца в подобные обстоятельства, чтобы не скомпрометировать меня.

— Со дня конференции в Лондоне, после того как ты уехал в Штаты. Я говорила тебе по телефону о том, что мы встретились. Получается, около месяца.

На скулах отца играют желваки — верный признак того, что он в гневе, но вместе с тем во взгляде мелькает облегчение.

— Недолго, значит.

— Для меня все очень серьезно, пап. И для Андрея, думаю, тоже.

— В том-то и дело, что только думаешь, Яна. Что ты знаешь о нем, помимо того, что он бывал у нас дома и владеет баром с клубом? О человеке, я имею в виду?