Мало избранных - Алексей Иванов (2018)

Заворачиваясь на ночь в шкуры, чтобы не продуло сквозняками, Ходжа Касым поправлял поудобнее пояс с золотом и вспоминал Хамуну – её вечно отчуждённые тёмные глаза и медовые груди. Когда он выберется из этой степи? Когда вновь увидит, как Хамуна вышивает бисером у светильника?..

Два дайчина грубо растолкали Касыма на рассвете и сразу поволокли к юрте Онхудая. Недоумевая, Касым торопливо запахивал халат-чапан.

Похоже, Онхудай не спал всю ночь. Он сидел с опухшим лицом, и от него пахло тарасуном. В юрте было натоптано, в очаге выросла куча головней и пепла, на алтаре погасли все свечки. Касым сразу увидел, что в тёмной части юрты рядом с лежаком-модоном на полу вытянулся мертвец, накрытый кошмой в бурых пятнах крови.

– Что-то случилось, мой брат? – испуганно спросил Касым, делая вид, что очень озабочен мрачным состоянием духа у зайсанга.

– Это Сайфутдин, – Онхудай презрительно кивнул на мертвеца.

Касым опять опустился на хубсыр в робкой посадке ласточки, угодливо глядя на Онхудая, но в душе содрогнулся от смерти своего давнего слуги – скорее всего, смерти долгой и страшной.

– Сайфутдин, мой бедный хизматчи, был очень плох после того удара взрывом, и Аллах призвал его к себе, – сокрушённо произнёс Касым.

Онхудай фыркнул, как ишак.

– Твой Аллах не звал его никуда. Я сам послал его к Аллаху. Его пытали всю ночь. Ты отдал этого разбойника мне, а он отдал мне тебя.

Касым молчал, предчувствуя что-то нехорошее. Дайчины, стоящие на страже у полога юрты, с готовностью положили ладони на рукояти сабель.

– Сайфутдин открыл мне под пыткой, что своими руками похоронил мою сестру Улюмджану – твою жену, бухарец. Ты перерезал ей горло.

Небеса обрушились на Касыма, но лицо его не дрогнуло. Он лишь вздохнул и переменил положение: взял подушку-боксо, подсунул под себя и вместо унизительной позы «харасагэ» сел так, как ему было привычно.

– Твоя сестра заслужила то, что сделал с ней я, её супруг и повелитель, – пренебрегая виной, спокойно и с достоинством сообщил Касым. – А ты не можешь убить меня, зайсанг. Я – добрый друг контайши Цэван-Рабдана. Когда приезжаю в Кульджу, я всегда пью с ним по две пиалы чая.

Онхудай рыгнул, выпуская дух тарасуна. Участь Улюмджаны, этой глупой лошади, ничуть его не трогала.

– Я не могу тебя убить, зато могу ограбить, – без смущения ответил он. – Сайфутдин знал про твой пояс.

Касым мгновенно пожалел, что вчера не закопал пояс под кибиткой.

– Снимите пояс с бухарца, – приказал Онхудай дайчинам.

Ходжа Касым боролся как лев, однако дюжие воины повалили его на хубсыр, разорвали завязки чапана и рубаху-куйлак и безжалостно сдёрнули с тела тяжёлый и толстый шёлковый пояс, хрустящий внутри золотым песком. Потом они отпустили Касыма. Пояс полетел к ногам Онхудая.

– Сколько там? – ухмыляясь, спросил Онхудай.

– Сорок лянов, – угрюмо ответил Касым, сел обратно на боксо и, тряхнув плечами, принялся приводить одежду в порядок.

– Значит, моя пайцза стоит сорок лянов.

Касым метнул на зайсанга острый взгляд. Онхудай всё-таки продолжает торг? Он не собирается казнить своего вероломного родственника?

– А за Улюмджану ты должен выплатить мне пятьсот лянов золота. Зарго – наш суд – согласится с такой ценой.

Касым подумал, что он – тожир, для которого прибыль важнее всего, – не принял бы выкуп за убитого родственника. Он убил бы убийцу. А этот бурдюк с салом, называющий себя воином, всё измеряет деньгами.

– Не слишком дорога тебе сестра, – не удержавшись, хмыкнул Касым.

Онхудай не уловил смысла этих слов.

– Пятьсот лянов для тебя не дорого? Я могу потребовать тысячу.

Пятьсот лянов для Касыма были непомерной ценой. Даже если бы он продал свой дом и всё имущество, он не выручил бы такую гору золота.

– Сто лянов, – предложил Касым.

– Пятьсот.

– Двести.

– Я прикажу высечь тебя верблюжьим бичом, если будешь торговаться.