Мало избранных - Алексей Иванов (2018)

– Дядя Левонтий! – растроганно крикнул Ваня.

Всадники Леонтия остановились в ряд напротив всадников Онхудая.

– Здорово, Ванька! – ответил Леонтий. – Ты жив?

– Жив! – ликующе крикнул Ваня.

Леонтий отметил, что Ванька не поменял свою одёжу на джунгарскую, ходил в истрёпанном, нехорошо забросил себя и оброс мягкой щетиной.

– Не робей, выручим, – ободрил его Леонтий.

Ваня в плену затосковал. Он был совсем один, всех прочих пленников ещё весной Онхудай увёл за собой в Кульджу. В Доржинките жили русские невольники, взятые степняками в набегах, но эти люди держались от Вани в стороне: они давно остепнячились, обасурманились, завели узкоглазых жён и детишек и забыли русскую жизнь. Они покорились судьбе и не желали травить душу воспоминаниями, Ваня был для них чужим. А непокорных невольников не было: рано или поздно они убегали из юрги, или погибали под плетями, или уходили на продажу в Хиву и навеки исчезали в Азии.

Без всякого дела день за днём Ваня уныло слонялся по Доржинкиту, наблюдая за работой гончаров, кожевников и ткачих. Он смотрел, как сушат аргал, как доят верблюдиц, как объезжают жеребцов, как гонят тарасун. Любопытнее всего было у дацана, где сновали лысые монахи в жёлтых хламидах; здесь стояли дуганы из крашеных кирпичей и высились пугающе огромные глиняные башни-субурганы; ветер трепал цветастые флаги на шестах. Монахи проводили какие-то свои непонятные службы, пели, дудели в дудки и бряцали медными тарелками. Может, это и увлекло бы Ваню, но он думал только о возвращении. Он не сомневался: Касым сделает всё, чтобы выкупить его; но уцелеет ли сам Касым среди опасностей степи?.. Ваня хотел домой. Хотел начать всё сначала – и службу свою, и дружбу с Ремезовыми, и любовь с Машей. То, что произошло в гишпедиции, было неправильным. Ваню мучило ощущение, что прошедший год был завален и загромождён каким-то хламом, каким-то безобразием: нелепыми и страшными событиями, чудовищными уродствами судьбы. И сам он был дурак со своими обидами, надеждами и постыдным, недостойным рвением к почестям.

И вот сейчас он увидел Леонтия – и душа перевернулась. Господь его помиловал? Господь выпускает его из темницы?..

– Я привёз выкуп за пленника, – сказал Леонтий и поднял кожаный кошель с золотом. – Пятьдесят лянов золотым песком.

Леонтий, конечно, узнал зайсанга Онхудая. Этот жирный степняк рубил головы бугровщикам на вершине кургана с раскопанным погребением.

– Почему пришёл ты, а не бухарец? – с подозрением спросил Онхудай.

– Бухарец собирает деньги за свою жену. Ему твой пленник не нужен. Он доставит свой долг тебе в Доржинкит зимой, когда поведёт обоз.

Онхудай разозлился. С золотом Касыма он хотел прямо от ханаки отправиться в Кульджу, чтобы купить милость контайши, а бухарец отложил выплату! Онхудай мрачно размышлял, выискивая, в чём подвох. И откуда ему знакомо лицо этого орыса? Онхудай, прищурившись, зорко вгляделся в Леонтия. Это же бугровщик, которого он чуть не казнил в прошлом году!

– Я видел тебя! – Онхудай ткнул пальцем в сторону Леонтия. – Я не верю тебе! Ты грабил могилу! Ты кто? Назови себя!

– Леонтий Семёнов сын Ремезов, – с достоинством сообщил Леонтий. – Мой батька – старый Ремез. Его вся степь знает. И я – не вор. Могилу я грабил по приказу губернатора, нойона по-вашему, а не по своей воле.

– Старый Ремез? – удивился Онхудай.

Его дед Аблай дружил с каким-то Ремезом. Тот Ремез привёз деду в дар священную кольчугу великого русского батыра Ермака. Аблай дал ей имя – Оргилуун. Священную кольчугу просил у русских ещё прапрадед Байбагас, но ему русские ничего не дали, а вот Аблаю – дали. И оба они, Аблай и Ремез, спрятали железную рубаху где-то в степи. Только они знали, где.

– Твой отец – Улия? – спросил Онхудай.

Его кровь загорелась от предчувствия добычи.

– Ульян, – поправил Леонтий. – Это мой дед.