Мало избранных - Алексей Иванов (2018)

Похоже, что для обороны годились лишь две башни возле обрыва, соединённые последним устоявшим пряслом частокола. Леонтий, Ерофей и Ваня пробились к двери ближайшей башни и с порога заглянули внутрь. Войти не было никакой возможности. Башня изнутри была беспорядочно завалена упавшими сикось-накось брусьями матиц и досками. Ремезовы направились к другой башне. Пяточную дверь у неё переклинило, но башня сохранилась куда лучше: настил-подмёт; крутая лестница на ходовой ярус; ещё прочные балки – треснула только одна; щелястый, но надёжный потолок.

– Хоть в чём-то повезло, – удовлетворённо сказал Ерофей.

Ремезовы друг за другом протиснулись в узкий проход.

Семён Ульяныч сразу отметил, что башня выстроена по всем правилам оборонного искусства. Нижний ярус предназначался под склад разных боевых припасов; его освещали два волоковых окошка, сейчас заслонённые снаружи крапивой. Леонтий сразу взял у Маши топор и принялся колотить обухом по дверному косяку, чтобы освободить дверку, закрыть и запереть на засов. Семён-младший помог отцу подняться по лестнице.

Средний ярус назывался ходовым, потому что с него две двери вели на боевые ходы вдоль частоколов. Один частокол давно догнивал в бурьяне, и отверстый дверной проём зиял пустотой. Однако другой частокол – который тянулся вдоль обрыва – стоял ещё крепко. С внутренней стороны в него были врублены брусья-выпуски, подпёртые снизу укосинами, и на этих опорах держалась вымостка, по которой защитники острога перебирались из своей башни в соседнюю – ту, которую Ремезовы осмотрели первой. Любопытный Табберт тотчас сунулся на боевой ход, но Ваня схватил его за плечо:

– Не стоит напрасно подвергать себя опасности, господин капитан.

Семён-младший снимал с плеча сестры тяжеленные ружья. На ходовом ярусе внутрь острога и наружу глядели по две бойницы.

Семён Ульяныч, Ваня, Табберт и Ерофей полезли на третий ярус – огневой. Здесь было просторно, как в часовне. Потолка не имелось: верхнюю клеть башни перекрывал шатёр, с которого уже ссыпалась половина досок. Каждую стену рассекали три бойницы. Под ногами хрустело: ветра́ нанесли пыли и разного мусора. Башня была выстроена с повалом на восточной стороне, и Табберт наклонился над длинной щелью облама под ногами. В щели далеко внизу виднелся земляной склон холма.

– Каков причин сей промежуток? – поинтересовался Табберт.

Ерофей тоже посмотрел вниз, в просвет меж венцов.

– По обрыву забраться можно, – объяснил он. – Ежели кто полезет, по ним через облам стреляют. Или смолу на них льют. Или ещё какую дрянь.

– Смола очень горячо, бр-р-р! – поёжился Табберт.

Семён Ульяныч стоял у бойницы в мрачной задумчивости.

– Что-то неладно? – осторожно спросил Ваня.

Из бойницы открывался обзор на всю равнину от острожного холма до мреющего окоёма. По равнине извивался Тобол, с обоих берегов охваченный зарослями чилиги. На большом протяжении узкая речка раздавалась вширь, словно её раздавили и размазали, – это и был Годуновский перекат. Там всё искрилось и сверкало под солнцем. Белые облака пылали лохматыми краями.

– Степняков на перекате нет, – сказал Ремезов. – Ушли, дьяволы.

– За нами?

– Ну не орехи же рвать.

– Батюшка! – снизу, с ходового яруса, негромко окликнул Семёна Ульяныча Семён-младший. – Глянь-ка на полудень.

Семён Ульяныч передвинулся к другой бойнице.

– А вот и потеря наша сыскалась, – ухмыльнулся он.

В острог через прогал в поваленном частоколе длинной вереницей неспешно въезжали конные джунгары.