Мало избранных - Алексей Иванов (2018)

Джунгары толпились среди развалин вокруг башни. Цэрэн Дондоб – сухонький старичок с белой бородкой клином – с интересом рассматривал Ремезова, поигрывая поводьями белой верблюдицы. Солнце жарило так, что стрёкот кузнечиков казался треском масла, кипящего на сковороде.

– Беса лысого тебе в пасть! – со старческим дребезгом в голосе крикнул Семён Ульянович нойону Цэрэн Дондобу.

Нойон снисходительно улыбнулся. Он так и рассчитывал.

– Зайсанг, – повернулся он к Онхудаю, – пускай твои люди возьмут бревно и выбьют двери в башню. А вы, – он обратился к своим воинам, – стреляйте по русским в окнах. Я хочу увидеть вашу меткость.

Ваня из бойницы наблюдал за суетой степняков в остроге, а Ремезовы заряжали ружья. Маша глядела на эти приготовления со страхом: она не узнавала братьев и отца. В их лицах, и в лице Вани, проступало что-то новое и непривычное – словно бы их души каменели в готовности к чему-то очень важному. Лица становились проще и яснее, будто отмытые от обыденности.

– Отдай мне своё ружьё, дядя Семён, – вдруг попросил Ваня.

Семён подумал и протянул ружьё:

– Возьми. Мне всё равно несподручно.

– Молись тогда истовей, – буркнул Ремезов. – Чтобы бог услышал.

– Всегда так молюсь.

Табберта приятно будоражило предчувствие схватки. Он впервые наяву увидит тактику дикарей и древнее оружие – стрелы! Он словно бы перенёсся в славные времена Вильгельма Завоевателя и битвы при Гастингсе!

– Я стрелять, где вверх, – Табберт указал пистолетом в потолок. – Там иметь довольно амбразурен.

– И мы с Ерофеем, – сказал Леонтий. – Ванька, а ты с батей останешься.

– Маша, поди сюда, – негромко позвал Семён-младший. – Научу тебя паклю из стен дёргать и пыжи крутить. Авось пригодится.

Воины нойона разъехались, подыскивая укрытия за развалинами, и проверяли луки на изгиб. Цэрэн Дондоб заставил Солонго попятиться, отодвигаясь от башни подальше, – он не сомневался, что русские начнут стрелять. Онхудай тоже отступил вместе с нойоном.

– Езжай к своим людям, зайсанг, – сказал Онхудаю нойон.

– Они справятся без меня, – ответил Онхудай.

Он взял с собой только тех шестерых, кто был у тайника на суходоле. Эти шестеро оскорблены, они жаждут отомстить за унижение.

В башне Семён Ульяныч вложил ствол ружья в бойницу и прищурился, выцеливая кого-нибудь для пробы. Семён Ульяныч не думал, что его скоро могут убить, что могут убить его сыновей, да что там! – наверное, их всех тут и убьют! Душу Семёна Ульяныча без остатка заполнял гнев. На страх уже не оставалось места. Семёну Ульянычу быстрей хотелось стрелять. Он с юности завидовал отцу, который держал в руках кольчугу Ермака, а теперь он сам владеет этой кольчугой и везёт её не степнякам, как отец, а своим, русским, – в Тобольск! И вдруг с неба падает этот нойон и ломает весь замысел!

Ваня, держа ружьё наизготовку, посматривал на Ремезова, и ему было необыкновенно легко, будто Господь дозволил ему начать судьбу сначала. Он, Ваня, обороняется с Ремезовым плечом к плечу – и больше нет вины за Петьку, и больше ничего не надо доказывать! Это отпущение грехов.

Воины Онхудая, спешившись, выворотили из развалин длинное бревно, взяли его наперевес и побежали к башне. Бревно было их тараном. Лучники нойона вскинули луки. Обученные кони замерли под стрелками, чтобы не сбить прицел. Стрелы со свистом понеслись над космами крапивы.

– Пали! – крикнул Семён Ульяныч.