Королевство плоти и огня - Дженнифер Арментроут (2020)

Я пожевала нижнюю губу.

– Я знаю, ты не думаешь, что мой сон был реальным…

– Я этого не сказал. На тебя подействовал туман, но это не значит, что увиденное и услышанное не было настоящими воспоминаниями. Это могло быть настоящим и могло быть туманом. И тем и другим. В любом случае в том, что случилось ночью, нет твоей вины.

– Но ни ты, ни Киеран не подходили к краю обрыва.

– Это не значит, что туман на нас не подействовал.

– А он подействовал?

Помолчав, Кастил ответил:

– Мне приснился странный сон.

– Какой?

На этот раз он молчал дольше.

– Мне приснилось, что ты… ты была в той клетке, где держали меня.

– О!

У меня внутри все сжалось.

– И я… я не мог тебя освободить.

Он поерзал за моей спиной, словно ему было неудобно сидеть, и мне вдруг захотелось оказаться с ним лицом к лицу.

Сердце в груди защемило.

– Этого не случится.

– Знаю, но туман все равно выудил мой страх. – Он сжал мой бок. – И убедил в обратном. Вот почему я проснулся, задыхаясь. И, не веря своим глазам, обнаружил, что тебя нет.

Меня сильно встревожило то, что туман наслал на него такой сон.

– Примерно в то же время проснулся и Киеран, его преследовали собственные призраки. Думаю, туман завладел во сне нами обоими, поэтому мы не почувствовали, что ты проснулась и ушла.

И поэтому же ни один из них не знал, что перед этим мы все трое сплелись во сне?

– В действии тумана не было ничего личного, и ты не виновата в своей восприимчивости. Мне следовало быть начеку. Следовало ожидать чего-то подобного.

– Похоже, ты был слишком занят.

– Это не оправдание. Мне следовало лучше контролировать ситуацию.

Я опять оглянулась на него – он стиснул челюсти.

– Если не применять принуждение, ты не можешь контролировать все.

– Кто такое говорит?

– Я говорю.

Кастил ухмыльнулся.

– Что ж, в этом ты права. Я не могу контролировать тебя. Если бы мог, наверное, жизнь была бы легче, но, если честно, я даже пробовать не хочу. Ты делаешь жизнь такой… интригующей.

Ох уж это его словечко! Скривив губы, я отвернулась обратно.

– Принцесса?

– Что?

– Я видел ее. Эту слабую усмешку. – Он наклонился, опустив подбородок к моей шее. – Почему ты по-прежнему прячешь от меня свои улыбки?

Его грудь поднялась в глубоком вдохе, и он выпрямился.

– У тебя такая прекрасная улыбка. И твой смех. И ты… ты так редко смеешься, но когда ты это делаешь…

Я закрыла глаза.

– Когда ты смеешься, словно бы наконец рассеивается этот проклятый туман. Словно первые лучи солнца пробиваются сквозь тучи после сильной бури, – сказал он без тени смущения. – Твой смех так же прекрасен, как твоя улыбка. Помнишь, я говорил, что он показался мне знакомым? Я не лгал.

Я прерывисто выдохнула и открыла глаза. Золотая листва блестела еще ярче.

– Я… я не знала, что по-прежнему могу улыбаться и смеяться, и даже не знаю, делала ли я это до тебя. Герцог уверял, что Деве такое не подобает.

– Я хочу убить его еще раз.

– Я тоже.

Мы проехали еще немного. Киеран все так же был далеко впереди, я его почти не видела. Я подумала о том, что видела прошлой ночью. О том, что на самом деле вспомнила.

– Помнишь, я рассказывала про тот жуткий стишок из моего сна?

– Вряд ли такое можно забыть, – сухо ответил он.

– Его читал мне отец.

Кастил замер за моей спиной.

– Что ты сказала?

– Кроме последней части про то, как цветок срывают и он кровоточит. Я по-прежнему не знаю, кто это говорил. Это мог быть герцог или какая-то извращенная часть меня – не знаю. Отец произносил начало – про миленький цветочек. Я об этом забыла. Бывало, он называл меня так. Как я могла забыть?

Кастил прижал меня крепче.

– Не знаю, но плохое часто запоминается лучше, чем хорошее.

Разве это не правда?

– Тебе снился отец?