Штуцер и тесак - Анатолий Дроздов (2020)

– Не думаю, – возразил Руцкий. – Дивизия у вас отменная, люди дрались, как львы. Но потерь вышло б больше. Рады были помочь.

– Я просил командующего армией наградить вас, – сообщил Неверовский.

– Не будет наград, – вздохнул Спешнев. – Князь нас только отругал.

– За что? – изумился Неверовский.

– За то, что покинули Смоленск без его приказа. Хорошо еще наказывать не стал.

– Как же так? – растерялся Неверовский. – Не наградить за столь славный подвиг? Я непременно поговорю с Багратионом еще раз.

– Не стоит, – сказал лекарь. – Награда – не главное. Сочтемся славой, ведь мы свои же люди, – внезапно продекламировал он, приняв забавную позу. – Пускай нам общим памятником будет бегущий из России Бонапарт[102]!

Офицеры засмеялись, Неверовский, помедлив, присоединился.

– Присаживайтесь к столу, ваше превосходительство! – предложил командир батальона. – Угощение у нас простое, но чем богаты… – он развел руками.

– Благодарю, подполковник, – кивнул Неверовский. – Есть и пить не стану – сыт. А вот песни послушал бы. Если Платон Сергеевич не откажет, – он посмотрел на лекаря.

– Для вас, ваше превосходительство, хоть всю ночь! – заверил тот и вернулся к лавке у стены. Там, взяв гитару, сел и пробежался пальцами по струнам. Офицеры, дождавшись, когда сядет генерал, разместились по лавкам.

Четвертые сутки пылают зарницы,

горит под ногами родная земля,

– начал лекарь звучным голосом.

Не падайте духом, поручик Голицын,

корнет Оболенский, налейте вина…

Офицеры за столом заулыбались, устремив взгляды на поручика, сидевшего напротив певца. Тот заерзал на лавке и покраснел.

– Его фамилия Голицын, – шепнул на ухо командующему адъютант.

– Мелькают Москвою знакомые лица, цыганки заходят в пустые дома, – продолжил певец. – Подайте бокалы, поручик Голицын, корнет Оболенский, налейте вина…

Неверовский ощутил сладкое томление в груди. Песня была необычной, даже диковинной, но слушать ее было приятно. По лицам офицеров было видно, что и им – тоже.

Гусары Мюрата проносятся яро,

– продолжил певец.

С чего загрустили, мой юный корнет?

Ты помнишь, как били в степях янычаров?

Теперь же французы… Нам разницы нет!

«Это он про нас, – понял Неверовский. – И про Москву правильно – там дивизия формировалась. Когда только успел сочинить?» Лекарь сильнее ударил по струнам.

На поле единой мы встанем колонной.

На бой вдохновляет Россия-страна.

Раздайте патроны, поручик Голицын,

корнет Оболенский, надеть ордена…

Окончание песни офицеры встретили аплодисментами, Неверовский присоединился. Руцкий встал и поклонился.

– Добрая песня, – сказал генерал, когда хлопки стихли. – Хотя видно, что статский сочинил. Поручики не раздают патронов, для этого унтера есть, а у корнета не может быть много орденов – после первого же получил бы повышение в чине. Но все равно слушать приятно. Так, господа?

Офицеры дружными возгласами подтвердили слова генерала.

– Кстати, – сощурился Неверовский, – с чего такая честь поручику? – он указал на Голицына. – Не про каждого генерала песню сочинят, а тут рядовой офицер.

– Поручик Голицын в сражении в Красном заменил погибшего командира роты, и командовал ей умело и отважно, – поспешил командир батальона. – Отбил натиск французов и исправно вывел из города остатки роты. Достоин награды.

– Подайте рапорт по команде, – кивнул Неверовский. – И других отличившихся не забудьте. А вас, поручик, – улыбнулся он Голицыну, – уже можно поздравить. С такой-то славой! Не сомневаюсь, что эту песню переймут и будут распевать повсеместно. А Платон Сергеевич, возможно, и другую сочинит. Так? – он посмотрел на лекаря.