Стальная империя - Сергей Васильев (2021)

Великий князь Владимир Александрович, отставленный после “кровавого воскресенья” и гвардейского мятежа со всех постов, но почему-то оставленный императором на свободе, за этот год сильно сдал, хоть старался выглядеть бодрым и самоуверенным. После того огромного влияния, которым он пользовался до комплота, последнее прибежище президента императорской академии художеств и попечителя Московского публичного и Румянцевского музея было занятием, не соответствующим статусу, временным, ненастоящим. Все это чувствовали и Владимир Александрович — в первую очередь. Он изрядно похудел, осунулся. По мешкам под глазами и тремору рук можно было понять, что редкий вечер обходится без бутылочки горячительного. Но не смотря ни на что, гвардейская и дворцовая закалка пока спасала, чувство юмора не покидало, хоть в репликах все чаще проскальзывал едкий, депрессивный сарказм. Сегодня он вместе с великим князем Николаем Николаевичем, Ник-ником, откликнулся на приглашение Марии Федоровны встретить Новый год вместе, тем более, что сил у князя больше не было, чтобы сидеть в четырех стенах и слушать скандалы своей дражайшей супруги Михень, не имеющей возможности закатывать свои фирменные царские приёмы.

- Думаю, Вольдемар, — ответила Мария Федоровна без всякой игривости, — что у Эдди будет крайне мало возможности что-либо предпринять лично. Несмотря на всё обаяние, его держат на коротком поводке лэндлорды, чудно спевшиеся с банкирами Сити. Они и будут заказывать музыку на всех королевских балах.

-Тогда это война, Минни! — напряженным голосом произнес Владимир Александрович, старательно сжимая бокал, чтобы не выдать дрожь пальцев. Мы чудом избежали ее в 1885 и вот опять…

-Мы её не избежали, а отложили, — вздохнула Мария Федоровна. — Тогда бабушка Викки усердно натравливала на нас афганского эмира, сегодня — японского императора, вот и вся разница.

- Что те, что эти — дикари, — скривился великий князь Николай Николаевич, — варвары, не знающие, с какой стороны стреляет охотничье ружьё, не говоря уже о пушке.

- Самое удивительное, что именно так в Британии говорят про нас, — усмехнулась Мария Федоровна.

- Значит, пора подавать прошение Никки, — тряхнул головой Владимир Александрович, — лучше на войну, чем тут заживо обрастать мхом.

- Лучше обрастать мхом, чем поедаться червями, — неудачно пошутил Ник-ник, но собеседники его не услышали. Вдовствующая императрица и великий князь смотрели друг другу в глаза и одновременно опустили головы.

- Да понимаю я всё, понимаю, — пробормотал Владимир Александрович, резко опрокидывая в себя содержание бокала.

-Зато я не понимаю, — недоумевающе оглянулся Николай Николаевич.

-Надо сказать, Ник-ник, — с очаровательной улыбкой произнесла Мария Федоровна, что ты окончательно одичал в своих охотничьих угодьях в Першино…

- А что прикажете делать, матушка, — скривился великий князь, — где ещё мне жить, если в Дюльбере теперь хозяйничают эскулапы? Не в казарме же… Но я всё же не понимаю…

- Никки не просто так оставил меня на свободе и даже не отправил в ссылку, — перебил его Владимир Александрович, — он почувствовал, что за мной или за Витте, а может быть за нами обоими, стоит кто-то более серьезный и могущественный, вот и оставил нас обоих, как наживку, вот и крутимся мы оба, как уклейки на крючке, с приставленными соглядатаями, — князь мотнул головой в сторону окна и потянулся за бокалом, — а наш Никки ждёт поклёвки, надеясь, что рано или поздно любого из нас кто-то захочет использовать, кто-то более интересный для него, чем мы сами…

- Тебя тоже раздражает эта новая гвардия и жандармы, набранные из лавочников и крестьян? — участливо спросил Николай Николаевич.