Стальная империя - Сергей Васильев (2021)

Этот дворец был последним, оставшимся в частном владении семьи Романовых, после форменного погрома собственной фамилии, устроенного императором. Сорок восемь дворцов и других царских великокняжеских построек было “добровольно пожертвовано” в казну. На их месте в России открылось шесть музеев, восемнадцать научно-исследовательских институтов и технических университетов, десяток новых казённых заведений, типа Госплана, и специализированных больниц, как инфекционная клиника имени Боткина. Оставшиеся были проданы с аукциона в САСШ, а фактически — обменены на новенькое, с иголочки, оборудование электростанций, строившихся вовсю на Урале и в Сибири. Аничков дворец могла постичь та же участь, если бы не официальный министерский пост, занимаемый ныне Марией Федоровной, да Аничков лицей для солдатских сирот, курируемый лично ею и размещенный в крыле, обращенном к Невскому проспекту.

Вся династия Романовых, и без того не очень-то дружившая домами, теперь вовсе перестала общаться, обмениваясь короткими поздравлениями на праздники, редкими встречами в клубах и на приёмах, превратившихся в камерные скромные посиделки. Чёрная меланхолия повисла тяжёлым грозовым облаком над великокняжескими семьями. Всё внешнее великолепие, вся царская роскошь, веками вызывающая благоговение и зависть менее зажиточных соседей, на их глазах закапывалась императором в Сибирскую и Уральскую землю, превращалась в металл и бетон. Пышные выезды, когда бриллианты дам отражались в парадных кавалергардских доспехах блестящих офицеров, а начищенные медные трубы извергали бравурные марши, прославляющие незыблемость аристократических традиций, как золушкина карета в полночь, оборачивались грохочущими, грязными механизмами, извергающими огонь и дым, вселяющими ужас в нежные, ранимые души членов высшего общества.

Все авуары, все иностранные счета во всех заграничных банках были безжалостно обнулены императором и превращены в станки, прессы, приборы, лаборатории, и снова в станки, строительные конструкции, насосы, трубы, какие-то химикаты, еще раз станки, толпы иностранных безработных мастеровых и никому не известных изобретателей, механизмы для горной проходки, и опять станки, точнее — монстрообразные станы, перевозимые несколькими кораблями…

Делалось всё это с весьма своеобразным зловещим юмором. Строящиеся с какой-то яростной поспешностью владивостокские доки император обещал назвать великокняжескими именами, отмечая таким образом, в какую бетонную коробку в этой дальневосточной авантюре ухнуло содержание конкретной династической семьи.

Собственные монаршие капиталы постигла та же участь. Двенадцать миллионов фунтов из своих личных средств в Bank of England одним мановением руки император превратил в шесть ледоколов, этаких разъевшихся “ермаков” с 12 тысячами тонн водоизмещения и уродливым яйцеобразным корпусом. К каждому прилагался угольщик и транспорт ледового класса с трехдюймовым ледовым поясом на пять футов под ватерлинию и шесть футов над ней. Верфи “Армстронг”, построившие первенец русского ледокольного флота всего за 10 месяцев, были вынуждены напрячь все силы для выполнения столь привлекательного контракта, дабы выдержать такие же сроки. Задействовали мощности Виккерса, Брауна, Фэйрфилда, Чатэма и Дэвенпорта, и все равно еле-еле успели до Нового 1902 года, несмотря на бессовестное использование килей и механизмов, заложенных по другим контрактам для других кораблей, броневых плит, предназначенных для бронепалуб английских крейсеров и помощь двухтысячного десанта русских мастеровых и моряков, заполонивших Ньюкасл и внесших непередаваемый колорит в жизнь местных пабов и британских констеблей.