Стальная империя - Сергей Васильев (2021)

На оставшиеся восемь миллионов русский император славно “погулял” на лондонской бирже, массово скупая обесценившиеся из-за кризиса и даже вообще обанкротившиеся предприятия, но совсем не с целью возродить их и сделать прибыльными. На производствах, ставших неожиданно российскими, под вывеской срочной модернизации и ремонта демонтировалось и откручивалось всё, что можно демонтировать и открутить, грузилось на корабли и вывозилось в Мурманск и Петербург. Первой уехала собранная по всей Англии дюжина компактных электрогенераторов на шесть мегаватт каждый, а дальше освобождение приобретенных предприятий “от всего ненужного” пошло уж совсем бесшабашно. Снималась даже пригодная к повторному использованию кровля, стекло, рамы, косяки, наличники, скобы и гвозди. Местным рабочим, пытавшимся протестовать, с ходу делались предложения следовать вместе с грузом для последующего монтажа оборудования и продолжения работы на бескрайних сибирских просторах и Крайнем Севере.

Робко поинтересовавшись разгулом “шопинга”, Александра Федоровна пришла в ужас, узнав, что детский капитал четвертой дочери Анастасии — два миллиона рублей, положенных каждому царскому ребенку, император вложил в производство оптического стекла. Позже какие-то сердобольные придворные поведали императрице, что детские капиталы остальных дочек — все шесть миллионов — тоже, того… ушли на постройку заводов по переработке хлопка и организацию опытных хлопководческих хозяйств в Бухаре и Коканде. Тиран подчистил даже так называемые "экономические деньги” — карманные средства царской семьи на счетах в Волжско-Камском и Государственном банке.(*) Поизучав глумливое платежное поручение с издевательским пояснением “Коксохим”, императрица окончательно впала в депрессию и до Нового года из нее выходить даже не собиралась.

Министра иностранных дел России, вдовствующую императрицу Марию Федоровну это даже устраивало. Сейчас ей никто не мешал проводить с внучками столько времени, сколько она пожелает, и они в конце концов поселились у нее в Аничковом, где в обществе лицеистов было интереснее и веселее, чем “в этом царскосельском музее”. Вот и сейчас княжны веселились с новыми друзьями у новогодней ёлки, а вдовствующая императрица, как и полагается в последний день уходящего года, вспоминала самое хорошее — ту поездку в Кронштадт в феврале, а точнее самое её завершение, когда старшая Ольга сбежала от сопровождающей их нянечки и буквально ворвалась в зал заседаний, где над разложенной на столе картой склонились вместе с императором несколько генералов и адмиралов.

-ПапА! Почему я должна уезжать? Почему мы не можем побыть вместе? — строго сдвинув бровки, требовательно топнула ножкой царевна.

Военные заулыбались при виде грозной княжны, а император, проследовав к крошке, внимательно посмотрел на её решительное выражение лица и тихо произнес:

- Ольга Николаевна! Простите, но я не могу! У меня дела…

-Неправда! Неправда! — злые слёзки отчаяния брызнули из глаз девчушки, — ты всё можешь, ты здесь самый главный! Я знаю! Ты помазанник Божий, а значит главнее тебя никого нет! Тебя все должны слушаться! Тебе стоит только захотеть и всё…

- Вот как? — император улыбнулся и взял княжну на руки, — ну хорошо, давай поговорим о правах и обязанностях самых главных, главнее которых никого нет…

- Ваше Императорское величество, — смущенный внезапным семейным разговором, адмирал Макаров явно выражал общее мнение присутствующих офицеров, — может мы сделаем перерыв?..