Стальная империя - Сергей Васильев (2021)

Юденич тяжело вздохнул. Как такое забудешь? Пока дивизии окапывались, маскировались и, как кроты, сидели в своих блиндажах, создавалось ощущение слаженности и управляемости. Даже маневр резервами в обороне получался на троечку с плюсом. Но как только поступал приказ перейти в наступление и вся эта масса начинала двигаться в “туман войны”, какое-то осмысленное действо заканчивалось на третьей версте. Дальше шла сплошная импровизация на уровне “рота-батальон” и полная дезорганизация взаимодействий с соседями и собственными тылами. Африканеры Максимова раз за разом загоняли бестолково мечущуюся инфантерию в огневые мешки, условно уничтожали штабы, с удовольствием захватывали обозы, налегая на походные кухни, оставляя прошляпившие подразделения без горячего. Прав государь — “рассадить по окопам и ещё указатели поставить — куда бежать под обстрелом или если приспичит”. А в остальном — толпа. Стадо. И так вся армия.

Господи, где же были генеральские глаза еще четверть века назад?! Во время последней войны с османами все уже было понятно, а дожили до нового века в неге и довольстве. Если бы не бурская война и настойчивые требования императора перенимать опыт — вообще не пошевелились бы… Армейская бюрократия дрогнула, когда Верховный Главнокомандующий подписал сразу триста генеральских и полковничьих отставок без прошения, половиной отставленных сразу занялись ревизоры.

Вот тут армия поняла — шутки кончились. Африканеров стали всё настойчивее просить рассказать и продемонстрировать. На базе офицерской кавалерийской школы под началом генерала Брусилова вмиг организовалась переподготовка офицеров на новые уставы. Опыт англо-бурской войны изучался под лупой. Инженеры систематизировали новинки полевой фортификации. Инфантерия осваивала тактику снайперской и окопной войны, особенности атаки разреженными цепями и примеривалась к пулеметам, как к базовому элементу обороны. Артиллеристы учились концентрировать огонь, тренировались в организации огневого вала и стрельбе с закрытых позиций. Флотские взяли на себя сухопутные крейсеры — бронепоезда. Занятия шли круглосуточно. Не смотря на это, вся военная машина реформировалась нехотя, медленно, со скрипом. И вот на носу война, а армия в полуразобранном недореформированном состоянии…

- Гренадеры — наш главный резерв на Кавказе, — продолжал император. — Это их дом родной. Вокруг дивизии Николая Михайловича будем строить оборону от Черного моря до Каспия. А генерал Лечицкий со своими сибирскими чудо-богатырями нам понадобится тут, — и карандаш императора уверенно обвёл жирным овалом Харбин. — Здесь будет наше “Бородино”.

- А может всё-таки “Полтава”? — с надеждой спросил Юденич.

- Нет, Николай Николаевич, не льстите себе и мне. “Полтаву” противник должен нагулять и выстрадать. А тут он будет еще весел, бодр и уверен в завтрашнем дне.

- Но как же тогда Порт-Артур?

- Пишите приказ — “При угрозе нападения, гарнизон, не подвергая риску, эвакуировать в Харбин”. Отсылайте шифрограммой немедленно.

***

Гардемарины израильского учебного отряда, начиная с самого Нового года, пребывали в настроении, среднем между преомерзительным и паскудным.

Зима в Порт-Артуре в этом году была мягкая, но противная. Минус два — не мороз, но ненормальная влажность пробирает до костей, а злой порывистый ветер несёт песок, забивающийся в каждую самую крохотную щелку, попадая в пищу и скрипя на зубах. После спокойного нежного лета, когда военная порт-артурская метеорологическая станция показывала не выше 25°, курсанты израильского учебного отряда откровенно зябли, скучая по Одессе-маме и задумываясь, а нужен ли им вообще этот Сион за такие страдания?

Причин для расстройств хватало и без погоды. Объявленный переход на казарменное положение рушил так бережно налаженный за лето-осень гешефт, куда уже запустили свои загребущие ручищи гражданские штафирки из Дальнего, где с весны усиленно накапливались переселенцы на землю обетованную.