Сергей оказался возле входа быстрее, чем Илюшин подумал: «Это Клименко». Взлетая вверх по лестнице, он успел заметить, что консьержки нет на месте. Рядом заверещала женщина, послышался звон разбитого стекла, а следом глухой удар. Осколки еще прыгали по асфальту, когда Бабкин присел над телом Василия, наполовину вывалившимся из номера в коридор. С губ его сорвалось ругательство.

– «Скорую» вызывайте! – рявкнул он во весь голос.

Женщина умолкла.

– В «Скорую» позвоните, быстрее, пожалуйста, – попросил кого-то запыхавшийся Макар за его спиной.

– Пусть передадут диспетчеру: открытая черепно-мозговая… – Бабкин проверил пульс Клименко. – Аптечка есть? Несите бинты! Или полотенца, чистые полотенца! Давайте, шевелитесь!

Вокруг захлопали двери, кто-то заговорил встревоженно, снизу крикнули: «Ирина Петровна! Там постояльцу плохо!» Илюшин исчез и вскоре вернулся с полотенцами.

– Нет у них аптечки.

Постояльцы вывалили в коридор.

– Кровищ-щи-то… – пробормотал пьяный голос.

– Это за что вы его так, братцы?

– Да это не они! – заполошно выкрикнула женщина. – Это тот, который в мой номер вломился!

Бабкин разорвал два полотенца на узкие полосы. Зеваки за его спиной почтительно притихли. Илюшин присел на корточки рядом с ним, наблюдая, как Сергей перебинтовывает рану.

– Нападавший выбил дверь в номере напротив, – тихо сказал он, – разбил стулом окно и спрыгнул со второго этажа. Внизу никого нет, разумеется. Одни осколки.

– А женщина почему кричала?

– Это ее комната. Говорит, он был в маске, закрывавшей лицо.

– Кто бы сомневался. – Бабкин наклонился над Клименко, рассматривая рану. – Чем же он его так оприходовал…

– Он живой вообще? – спросили сзади.

– Был бы мертвый, просили бы не бинты, а простыню…

Илюшин бросил взгляд на кровавое пятно, расползавшееся по ковру, поднялся, чувствуя себя очень старым, и пошел разыскивать консьержку.

3

Домой вернулись только к полуночи. Васю Клименко увезла машина «Скорой помощи»; Илюшин приложил все усилия, чтобы проникнуть в реанимацию, но не помогло даже его обаяние. Обоих сыщиков выставили из больницы. «Не стоило и пытаться», – проворчал Бабкин, когда стало известно, что Клименко не пришел в сознание ни час спустя, ни два.

– А ведь он узнал убийцу, – сказал Макар, подливая кофе.

На столе перед ним громоздились три коробки с пиццей и упаковка роллов. Для Сергея на плите варилась картошка.

Бабкин потер воспаленные глаза.

– Поздновато я сообразил насчет расчески. Но и Клименко, конечно, орел! Спрятался от всех, закопался в иле, от волка ушел, от медведя ушел, только любовнице шепнул, куда приезжать. Идиот!

– У тебя картошка выкипает.

– Вижу…

Поужинали молча, быстро, разлили остатки кофе по чашкам и перебрались в кабинет. В трубах выл ветер глухим зимним голосом. Кленовое золото под фонарями растеклось в лужицы расплавленного воска, словно с наступлением темноты кто-то большой прошел по городу, неся в руках зажженную свечу.

– Убийца попал в отель с черного хода. – Макар вытащил планшет, открыл последние записи. – Консьержка отошла выкинуть окурок в мусорный бак, он проскользнул внутрь. Она даже заметила фигуру возле двери, но в темноте решила, что это кто-то из постояльцев. Получается, мы разминулись с ним на несколько минут.

– Ты позвонил Косинец?

– Позвонил, никто не отвечает. Надеюсь, она не лежит где-нибудь за мусорными баками, аккуратно прикрытая ветошью.

Бабкин покачал головой.

– Незачем Балаклаве убивать ее. Он проследил за ней до отеля, дождался, пока она уйдет, и навестил Клима. Непонятно мне другое: даже если Косинец уехала за пятнадцать минут до нашего появления, – в чем я сомневаюсь, – отчего Балаклава не опередил нас, раз он ждал, пока она уйдет.

– А почему сомневаешься?

– Постель заправлена. Душевая кабина и раковина сухие. Запахов нет, – перечислил Сергей.