Алмазная колесница - Борис Акунин (2012)

Сидеть под мостом нужно было очень тихо, не шевелясь, но это Маса умел. Сколько раз в прежней жизни, еще будучи подмастерьем в почтенной банде Тёбэй-гуми, сиживал и в дозоре, и в засаде. Это совсем нескучно, потому что умному человеку всегда найдется, о чем подумать.

Шуметь и шевелиться было никак нельзя, потому что на мосту, почти что прямо над самой головой у Масы, торчал агент, переодетый нищим. Когда проходил какой-нибудь поздний прохожий, агент начинал гнусавить сутры, и очень натурально – пару раз о настил звякнула медная монетка. Интересно, сдает он потом милостыню начальнику или нет? И если сдает, поступают ли медяки в императорскую казну?

Ищейки расставлены по всей дороге, что ведет от «Ракуэна» к дому Сэмуси: по одному агенту на каждом перекрестке. Кто в подворотне затаился, кто в канаве. За Горбуном крадется главный агент, самый опытный. Он закутан в серый плащ, на ногах у него бесшумные войлочные туфли, а прятаться он умеет так быстро, что сколько ни оглядывайся, никого сзади не заметишь.

Отстав от главного агента на полсотни шагов, идут еще трое – на всякий случай, если возникнет какая-нибудь непредвиденность. Тогда старший мигнет из-под плаща фонарем, и те трое сразу подбегут.

Вот как крепко следят за Сэмуси, никуда ему от агентов не деться. Но господин с Масой подумали-подумали и придумали. Как только вдали раздастся вой вице-консула Российской империи, Маса должен будет…

Но тут вдали и в самом деле раздалось завывание, немедленно опознанное фандоринским камердинером. Выл Эраст Петрович вполне достоверно, и всё же не так, как безродные йокогамские шавки – было в этом меланхоличном звуке нечто породистое, будто издавал его бладхаунд или, по меньшей мере, бассет.

Нужно было переходить от размышлений к действию.

Маса бесшумно просеменил под настилом, чтобы оказаться за спиной у «нищего». Сделал три шажка на цыпочках, а когда агент обернулся на шорох, скакнул вперед и мягко шлепнул его ребром ладони пониже уха. «Нищий» всхлипнул, повалился на бок. Из чашки высыпалась целая горсть меди.

Монетки Маса забрал себе – для достоверности и вообще, пригодятся. Его императорское величество как-нибудь обойдется.

Присел в тени перил, возле бесчувственного тела, стал смотреть.

Накрапывал мелкий дождик, но угол, откуда должен появиться Сэмуси, был освещен двумя фонарями. Горбун пройдет по маленькому мосту, перекинутому через канал, потом пересечет пустырь и выйдет к мосту через Ёсидагаву. Справа от него, стало быть, окажется слияние речки и канала, впереди один мост, сзади другой, а слева – ничего, только темный пустырь. В чем и состоит главный смысл плана.

Вот показался бесформенный приземистый силуэт. Горбун шел грузной, тяжелой походкой, немного переваливаясь с боку на бок.

Наверно, нелегко горб таскать, подумал Маса. А жить с этаким уродством разве легко? В детстве, наверно, мальчишки дразнили. Подрос – девушки воротили нос. Потому-то Сэмуси и получился такой подлый и злой. А может, вовсе не поэтому. На улице, где рос Маса, тоже был один горбун, подметальщик. Еще горбатей этого, еле ковылял. Но был добрый, все его любили. И говорили: он такой хороший, потому что Будда его горбом одарил. Не в горбе дело, а в том, какое у человека кокоро. Если кокоро правильное, от горба станешь только лучше, а если гнилое – возненавидишь весь белый свет.

Тем временем обладатель злого кокоро миновал маленький мост.

Слуга Эраста Петровича сказал себе: «Сейчас господин дернет за веревку» – и в тот же миг раздался грохот. Повозка, что стояла на мостике, ни с того ни с сего накренилась – видно, треснула ось. Большая бочка, стоявшая на телеге, грохнулась наземь, лопнула, из нее потекла густая черная смола, залила весь настил – ни пройти, ни проехать..