Алмазная колесница - Борис Акунин (2012)

Обаяси-сан с поклоном предложила гостю чашку, но Эраст Петрович отказался, соврав, что уже почаевничал. Ни есть, ни пить по-прежнему не хотелось. Зато исчезла апатия, сердце билось сильно и ровно. «Инстинкт охоты не менее древний и могучий, чем инстинкт любви», подумал титулярный советник и обрадовался, что к нему возвращается привычка рационализировать собственные чувства.

– Господину посланнику о вашей новой затее мы сообщать не станем. – Доронин, оттопырив мизинец, поднес ко рту чашку, но не отпил. – Иначе он поручит дело капитан-лейтенанту Бухарцеву, и тот отличным образом всё провалит.

Эраст Петрович пожал плечами:

– Зачем же тревожить его п-превосходительство по пустякам? Большое дело: вице-консул защищает интересы несовершеннолетней жертвы растления. Речь ведь пока идет только об этом.

И здесь Всеволод Витальевич произнес весьма опрометчивую фразу.

– Знаете, что такое настоящий патриотизм? – Поднял палец и изрек. – Действовать на благо Родины, даже если при этом идешь против воли начальства.

Титулярный советник обдумал эту рискованную максиму. Кивнул, соглашаясь.

– Спасибо за афоризм, я чувствую, что он мне в жизни еще не раз п-пригодится. Раз так, я, пожалуй, ничего больше вам рассказывать не стану. Буду действовать, как настоящий патриот, то есть без санкции начальства, по собственному разумению. Если что, сам за всё и отвечу. Пока будем считать, что этого нашего разговора не было.

Доронин вспыхнул, вскочил со стула, сорвал с волос сеточку.

– Что за низкую роль вы мне отводите, милостивый государь! Прибыль, значит, пополам, а в случае убытка не извольте беспокоиться? Я русский дипломат, а не биржевой спекулянт!

Бедная Обаяси, испуганная внезапным криком, замерла, прикрыла рот ладонью.

Эраст Петрович тоже поднялся со стула.

– Вот именно, – сухо сказал он, покоробленный «милостивым государем». – Вы дипломат, консул Российской империи, и должны думать не о вашей роли, а о благе отечества.

Разговор с Локстоном прошел гораздо проще, без интеллигентских рефлексий.

– Значит, если покровители желтопузого сиятельства берут нас за задницу, я валю все на вас, – резюмировал американец. – Мое дело сторона: поступил вызов от русского консульства, обязан выполнять. Ноты и протесты, Расти, это по вашему ведомству.

– Именно так.

– Тогда я в игре. – Сержант ухмыльнулся. – Засадить настоящего даймё в кутузку – это по мне. Будет знать, как наших девчонок поганить! А если вам удастся прижучить ублюдка Сугу, с меня ящик настоящего бурбона, по доллар девяносто девять бутылка. Ишь, обезьяна, что придумал – белых людей за нос водить. Я со своими парнями, как идиот, стерег болото, пока он обтяпывал свои грязные делишки. Такого Уолтер Локстон никому не спустит, и уж особенно паршивому косоглазому туземцу!

Поморщившись на американскую манеру отзываться об иных расах, титулярный советник повторил суть:

– Вы ждете сигнала. Как только Онокодзи в очередной раз явится в «Девятый номер», хозяин подсунет ему полячку. Асагава немедленно дает вам знать. Вы спешите в бордель, производите арест на месте

з-злодеяния. Потом вызываете русского вице-консула и начальника японской полиции.

«Очередного раза» ждать пришлось недолго.

В тот же вечер в консульство явился рассыльный, принес официальную записку от сержанта Локстона: несовершеннолетняя особа женского пола, вероятно, являющаяся российской подданной, стала жертвой растления.

Эраст Петрович немедленно отправился на вызов, для вящей формальности прихватив с собой письмоводителя Сироту.

В кабинете начальника муниципальной полиции российские представители узрели препикантную картину. Перед хищно улыбающимся сержантом сидели двое: князь Онокодзи и щуплая девчонка – размалеванная, но с косичками и бантами. Оба задержанных были в совершенном дезабилье. Очевидно, Локстон сопроводил прелюбодеев в участок именно в том виде, в каком они были застигнуты.