Тень ночи - Дебора Харкнесс (2018)

– В дополнение к цветам мы перенесем сюда императорские апельсиновые деревья, – пообещал Хуфнагель, весь сияющий радостью творчества. – И павлинов из зверинца.

В день представления слуги снесли в Большой зал все подсвечники и канделябры, какие могли позаимствовать во дворце и в соборе. Это должно было создать иллюзию звездного неба на всем обширном пространстве зала. Сценой мы избрали нижние ступени лестницы, ведущей в императорскую часовню. Идею предложил Хуфнагель. Я, словно взошедшая луна, появлялась наверху лестницы, откуда начинала медленно спускаться, а Мэтью отмечал изменение моих «фаз» с помощью одной из астролябий мастера Габермеля.

– А вам не кажется, что это будет выглядеть чересчур философским? – спросила я, теребя нижнюю губу.

– Здесь двор Рудольфа Второго, – сухо напомнил мне Хуфнагель. – Ничто не является чересчур философским при дворе его величества.

Придворные, собравшиеся на пир, предварявший наш спектакль, восхищенно разглядывали преображенный зал. Отовсюду слышались восторженные возгласы.

– Им нравится, – шепнула я Мэтью.

Мы находились по другую сторону занавеса.

Наш выход должен был совпасть с подачей десерта. До этого мы прятались на Рыцарской лестнице. Мэтью развлекал меня рассказами о былых временах. Однажды здесь устроили рыцарский турнир, и участники состязались, кто быстрее поднимется на коне по широким ступеням лестницы. Когда я усомнилась в пригодности зала и лестницы для подобных состязаний, он озорно мне подмигнул:

– А ты не думала, почему в замках делали такие громадные залы и высоченные потолки? Пражские зимы длятся чертовски долго. Молодые парни начинают скучать. Но если учесть, что у всех есть оружие, их скука принимает опасные формы. Уж пусть лучше сшибают друг друга на ступенях лестницы и носятся по залу, чем затевают войны с соседними королевствами.

Как всегда, вино на императорском пире лилось рекой, а количество блюд казалось бесконечным. Разговоры становились все громче, превращаясь в сплошной гул. Когда же наконец подали десерт, мы с Мэтью заняли свои места. Для Мэтью Хуфнагель нарисовал пасторальные декорации и неохотно, но все же позволил расположиться под апельсиновым деревом. Табурет, покрытый фетром, изображал камень. Я дождалась сигнала и вышла из часовни, встав за старой дверью, расписанной под колесницу.

Мэтью поцеловал меня в щеку и пожелал удачи.

– Только не вздумай меня смешить, – предупредила я.

– Обожаю бросать вызов, – ответил он.

Заиграла музыка. Постепенно болтовня и смех придворных смолкли. Когда установилась полная тишина, Мэтью поднял астролябию к небесам, и представление началось.

Я решила, что нам с Мэтью лучше всего обойтись минимумом диалогов, сделав основной упор на танцы. Ну кому захочется после длинного пиршества сидеть и слушать длинные речи? Я успела побывать на многих университетских торжествах и знала, какую скуку вызывает подобная говорильня. Синьор Пасетти с радостью взялся обучать придворных дам «танцу странствующих звезд». Танец позволял Мэтью вести наблюдение за «небесными телами», ожидая, пока к нему не спустится его любимая луна. Разумеется, все придворные красавицы стремились получить роль в представлении. Они нарядились в сверкающие костюмы, обвесились драгоценностями. Словом, театр масок превратился в подобие школьного спектакля, который смотрела толпа восторженных родителей. Мэтью морщился и корчился, будто сомневался, что ему хватит терпения доиграть свою роль до конца.